«А вчера... Разве это был твой лучший друг детства? Окстись! Этого парня ты вообще впервые видела. Вроде чем-то знаком, кого-то напоминает, но эмоции вызывал совсем иные. Даже сейчас уши начинают гореть от стыда. Как ты могла скатиться до такого? Днем стояла над свежей могилой отца, а через пару часов похотливо изгибалась. Что говоришь? Защитная реакция организма на стресс? Не смеши, пожалуйста. И не сваливай все на коньяк! Три месяца воздержания? Весомый аргумент. Но хоть перед собой не притворяйся и не отрицай, что тебе попросту хотелось Женьку. Единственного мужчину в твоей жизни, кто не морщится от непоследовательности и импульсивности; кому хватает полуслова, полувзгляда, даже полувздоха, чтобы понять главное. И кого ты отчаянно боишься потерять.
Тогда к чему и дальше сомневаться? Живи здесь и сейчас, без оглядки на «потом», которого, как доказала смерть отца, может и не быть. Наши поступки вообще сродни подъему по лестнице. Глянешь снизу, вроде одна сплошная лента. А начнешь идти, и понятно, что ступеньки не перетекают одна в другую. И чем больнее было в прошлом, тем выше приходится поднимать ногу. Если же беречь себя и шаркать тапочками на одном месте, то окончательно зависнешь в существовании. Встань. Сделай первый шаг».
Наковальня в приподнявшейся голове сместилась ближе к бровям. Хотя одежда лежала на стуле рядом, Юлька прижала к груди одеяло, но оно, слишком узкое и потому выскальзывающее из пододеяльника, мешало идти. Вскочивший Женька подхватил его волочащийся край.
— Доброе утро, хотя, правильнее, уже добрый день. Выспалась?
— Да... Привет.
Они стояли близко. Очень близко. И все-таки еще на расстоянии.
— Жень, мне нужно кое-что сказать тебе. Насчет вчерашнего.
— Может, опустим все? Я приблизительно представляю, что могу услышать. «Извини, это была минутная слабость, но спасибо за дружеское утешение, хоть и зашедшее так далеко».
Говорил Женька негромко, словно понимая, как резкие звуки действуют на Юльку.
— Спасибо, что не использовал термин вроде «трах по пьяни». И ты не прав. Я не собираюсь извиняться, а хочу попросить.
— О чем?
— Помоги мне окончательно разобраться в себе, — и Юлька разжала руки, удерживавшие одеяло.
Через много часов в полутемной комнате
— Ну что, ясность наступила?
— Не совсем. Кое-что еще предстоит распутать.
— Ну, чтобы размотать нить, нужно всего лишь потянуть за конец. У меня как раз есть подходящий...
— Пошляк! Неугомонный пошляк!
— А это всецело твоя заслуга, Ляпочка. Такие стоны и мертвого, вернее у мертвого, поднимут. И боюсь, что нам при выселении впаяют штраф за нарушение общественной тишины. По батарее-то уже кто-то стучал. И если уж мы все равно попали на деньги, давай вызовем зависть к нашим крикам еще раз. Или два. Или три...
— Ну точно озабоченный... А если я залечу? Презиков-то у тебя нет.
— «Женюсь, женюсь, чего-то там тра-ля-ля-ля, и буду счастлив я вполне...»
— Ага. «Иветта, Лизетта...»
Еще пару часов спустя
— Жень, ты действительно любишь меня?
— Да.
— А за что?
— Наверное, за все. Любят же как-то так, в целом.
— Но ведь за эти годы я изменилась. Выходит, ты любишь ту, которой давно нет?
— Поверь, ты все та же Ляпа.
— А что делать мне?
— Думать дальше. Разбираться. До утра мы еще успеем пару раз... проанализировать. Если хочешь.
— Хочу...
Глава 15. Женька (часть 1)
— Ну и стоило ради этого просыпаться в девять часов в субботу и пилить в сей паноптикум? — Скептический взгляд Юльки проскользил по залу и вернулся к Дариме.
— Так ведь кто знал...
— Ладно, не ковыряй паркет, не ты ведь виновата в «разводе». Да и мы не одиноки в своем доверии: вон еще пять таких же лопухов... Ну, прилягу, что ли, полюбуюсь на растерянные лица. Если буду храпеть, толкните в бок, только ласково.
Юлька устроилась на диванчике в центре зала, но вместо злорадного наблюдения за другими полезла в мобильник. Дарима пошла в дальний угол, к самой маленькой картине с зимним лесом. А Женька сел рядом с Юлькой, которая тут же откинулась на его плечо. Поза очень подходила для щекотания, и Женькины пальцы, прокравшись под Юлькину кофту, протанцевали по голому животу. Юлька фыркнула, повела всем телом, но потом снова прижалась спиной, еще сильней. Наверное, со стороны их скульптурная композиция выглядела излишне откровенной и вызывающей, но Женьке было все равно.