Однако в музей Дарима позвала Женьку с Юлькой из-за левого крыла, где развернули экспозицию из привезенных на время работ.
Кто и каким образом умудрился притащить в их город подлинных Моне и Дега, осталось для Женьки большой тайной и одновременно немалым разочарованием, ведь французы были представлены только двумя картинами, по одной на каждого. Другую часть выставки, а точнее, самый длинный зал и примыкающий к нему коридор отдали русской школе.
— Хорошо, что хоть не забыли Грабаря и Коровина, — шепот подошедшей Даримы прервал мысли Женьки, — а то смотришь, и одни неизвестные фамилии.
— Сомневаюсь, что остальная публика такая же подкованная, как ты. Лично мне, — Юлька зевнула, — фамилия «Коровин» знакома только по «Мастеру и Маргарите», а Женька небось вообще ее впервые слышит.
— Зря ты так, Ляпа. Булгакова я читал. И у него, между прочим, Коровьев.
— Серьезно? Ну, а здесь жи-во-пись, — Юлька хихикнула получившейся многозначности последнего слога.
Дарима тоже улыбнулась и упорхнула к картине в зеленовато-белесых тонах. Женька прищурился, чтобы прочитать название. Клод Моне. «Белые кувшинки». Юлька, закончив лазить по сайтам, застрочила кому-то сообщение, поэтому Женька, чтобы не мешать и не глянуть ненароком на экран, последовал за Даримой.
— Жалко, шторы поддернуты высоко, солнце бликует. — Она склонила набок голову и вздохнула. — Ну как так можно писать? Цвет, переходы, мазки... Откуда это дается? Непостижимо. Так бы смотрела и смотрела...
— И я тоже. Здравствуй, Дарима.
Человек, произнесший последние слова, приблизился неслышно. Женьке хватило одной секунды, чтобы понять: перед ним типичный управленец. Как правило, они были властны, прямолинейны, даже своевольны, очень неохотно шли на уступки в бизнесе, а общение с ними не приносило никакого удовольствия. Короче говоря, Женька таких не жаловал.
Мужчина, что стоял сейчас рядом, тоже выглядел крепким как по фигуре, так и взгляду, с которым исчертил его, Женьку, вдоль и поперек. Выражение его глаз потеплело, лишь когда он посмотрел на Дариму.
— Давно тебя не видел. Все в порядке?
— Да... Здравствуйте. — Она задышала, как паровоз.
«Ага, значит они знакомы, но не близко, иначе бы Дарка не называла его на «вы», — размышлял Женька. — Хотя как вариант она этим показывает уважение к возрасту. Только не такой уж мужик и старый, навскидку ему в районе сорока. А может, он сам держит дистанцию? Одно ясно наверняка: раз подошел первым и заговорил — человек вежливый. Хоть и руководитель, но без короны».
— Как тебе выставка? — продолжил управленец.
— Обманчиво.
— Тонко подмечено. Лично я искренне восхищен, но не импрессионистами, а ушлыми организаторами. Это же надо так виртуозно втюхать потребителю второсортный товар под проверенной маркой. А вы что думаете? — К настороженному Женьке повернулась бритая голова.
— Не хочу обидеть русских художников, но мы шли сюда не за ними. Возмущаться же бесполезно. На рекламе, очень может быть, все правдиво указано, только разными шрифтами, а люди видят прежде всего слоновьи буквы, а уж потом убористые приписочки. Законы маркетинга, чтоб их!
Одобрительно кивнув, управленец протянул руку:
— Раз уж нас не знакомят... Максим.
— Евгений.
Рукопожатие вышло крепким, но не враждебным.
— Извините, — встрепенулась Дарима. — Это Женя, мой друг. А это Максим, мой... Мы сталкивались в «Орфее».
— Макси-им... Как интере-есно! — пропела вынырнувшая справа Юлька.
Женьке показалось, что она мысленно потерла ладони от удовольствия, а враз покрасневшая Дарима по цвету могла посоперничать с ковровой дорожкой в музейном холле, естественно, когда та была новой. Максим же невозмутимо подтвердил:
— Да, Дарима как-то очень меня выручила.
— Охотно верю. Дарка вообще из числа универсальных спасателей. Ей что бездомного котенка накормить, что старушку через дорогу перевести, что страждущему помочь — все едино. А вы, простите, под какой разряд попадаете? Неужели котика?
— Юля!
Дарима испуганно охнула, но Максим даже не моргнул:
— Все нормально. Нет, я не в группе мяукающих, а для вас, наверное, в предпенсионной. Эдакий бравый дедок. Но согласитесь, готовность прийти на помощь — редкий дар в наши дни. Так что таких людей надо ценить.