— Все, что могу обещать, — это быть зрителем, по возможности невозмутимым и беспристрастным. Но я и сейчас утверждаю, что Максим тот еще кремень. Душу он не откроет, вить из себя веревки тем более не позволит да и на поводу у тебя, Ляпочка, без своего желания не пойдет.
— Вот такой мужчина и нужен Дарке. Один ноль в его копилку, — неожиданно подытожила Юлька и радостно чмокнула Женьку в губы. — А теперь давай заканчивать шептаться. Они идут.
Кафе оказалось малюсеньким, всего на шесть столиков. На подоконнике неспешно вращалось что-то вроде колеса обозрения, только вместо кабинок поднимались и опускались подносы с расписными чашками. Пока Дарима зачарованно провожала глазами каждый предмет, Юлька метнулась в угол, к миниатюрной железной дороге.
— Повертите сбоку ручку, — негромко посоветовал Максим.
Он, как и Женька, остановился посередине зала и наблюдал за спутницами. Заведенный паровозик бодро побежал по рельсам. На повороте, перед заездом в туннель, из окошка выглянул снеговик и помахал варежкой. Юлька совсем по-детски взвизгнула:
— Ты видел?! Нет, ты видел, Жень?
— Да. Это он с тобой попрощался. Пошли!
— Здорово, правда? Как в Новый год. — Она обернулась еще несколько раз, прежде чем добралась до витрины с аппетитными тортами и пирожными на полках. — Ой, медвежата! Хочу такого шоколадика. Или лучше сердечко. И тортик.
— Живот не заболит? — засмеялся Женька.
Восхитительно пахло сдобой. Совсем как в хлебном магазине, куда маленький Женька ходил с мамой по воскресеньям. Да и половина булочек словно из детства: ванильные витушки, бублики с маком, ватрушки с творогом, молочные коржики, а вот по соседству уже ставшие привычными берлинеры, круассаны, донатсы...
Женька сглотнул слюну.
Вопреки заверению Юльки о большом количестве тем для разговора, все молчали. Максим помешивал ложечкой кофе, хотя сахар он туда определенно не клал. Дарима ковырялась в штруделе, но ни разу не подняла вилку ко рту. Выбранный Женькой шоколадный маффин оказался суховат, и он съел только половину. Одна лишь Юлька, прихлебывая американо, самозабвенно расправлялась со своим чизкейком. Прожевав последний кусочек, она откинулась на спинку стула, чтобы заявить:
— Нет, я, конечно, понимаю, что вдолбленные в детстве привычки так легко не изживаются. Это о всем известном «Когда я ем, я глух и нем». Но, может, лучше переделать: «Когда я кушаю, то говорю и слушаю», а? Что, нам совсем не о чем поговорить? Например, обменяться впечатлениями от выставки. Нет-нет, Женечка, это не ты имелся в виду. Да и Дарка пусть продолжает археологические раскопки. А вот вы, Максим, не молчите, пожалуйста...
— Все, что думаю, я сказал еще в зале. Это не выставка, а трюк, рассчитанный на невнимательных поклонников импрессионистов. Самое смешное, — Максим беззвучно провел ложечкой по краю, снимая капельки, и положил ее на блюдце, — что я пережил сейчас своеобразное дежавю. Пару лет назад я уже попадал на подобного устроителя-проныру, только тогда речь шла о Шишкине. Вместо всем известных пейзажей привезли графику, даже не ее саму, а наброски, эскизы. Штук двадцать. Но — внимание, главный подвох! — работы решили выставлять не в нормальном зале, а каком-то помещичьем или купеческом доме конца восемнадцатого века. Повесили в коридоре. Вот и представьте это убожество. Хочешь рассмотреть, что же там на листике формата А4, а не можешь: шаг назад — и лопатки упираются в стену, на которой к тому же тоже что-то висит. Вышел оттуда злой как черт, с грязной спиной. Так что с импрессионистами нам еще повезло. А вы часто ходите в музеи?
Юлька мотнула головой на Дариму:
— Она приобщает нас к прекрасному. Да и сама Дарка неплохо рисует. А недавно ей дали премию на работе. Так, представляете, эта особа почти все ухнула на ватман, кисти, краски и остальные малярные принадлежности!
— «Премию» говорите? — в голосе Максима, как показалось Женьке, пробежала смешинка.
Даримина вилка проскрежетала по тарелке, а отломанный кусочек штруделя плюхнулся на рядом с сахарницей.
— Извините...
Дарима собирала салфеткой крошки, а рука ее подрагивала.
«Ей бы сейчас валерьяночки да пересесть подальше от Ляпы, — мысленно посочувствовал Женька. — Или дело не в Юльке, к шуткам которой давно уже выработан иммунитет, а в волнении перед человеком, который небезразличен?»
— Да, премию, хотя можно подобрать и другое слово, — вдруг заговорила Дарима с отчаянной решимостью. — Вознаграждение. А потратила на то, на что хотела. Надо же тешить душу, а не только один желудок.