— Лапы убрал от моего сына! — Женщина крепче прижала к себе мальчика. — Вова!
Бондарь не ответил, потому что шагнувший вперед Максим как раз вынудил его зайти в комнату. Женька последовал за ними, и последней внятной фразой, которую он услышал из коридора, были слова Егора:
— Ребенка не пугайте и делайте, что вам говорят.
— Вова! — еще раз крикнула женщина, а потом хлопнувшая дверь съела оставшиеся звуки.
— Ну что, обойдемся без предисловий. — Максим встал точно в полосе света, падавшей из коридора. Владимир, наоборот, выбрал неосвещенный диван. — Сейчас ты собираешь манатки и выметаешься к чертовой матери.
— С чего бы это? — Бондарь вальяжно закинул ногу на ногу. Он никак не смахивал на отморозка, способного обидеть девушку.
— А с того, что хозяйка квартиры передумала заниматься благотворительностью.
— Чё ты гонишь? Это моя хата.
Женька не выдержал:
— Да что с ним разговаривать?! Дать в зубы, и дело с концом!
— Ты, что ль, дашь? Пупок развяжется, — усмехнулся Владимир и поиграл трицепсами.
Обозленный Женька дернулся, но Максим остановил его властным голосом:
— Остынь! Тебя провоцируют, а ты, как маленький, поддаешься.
Стиснув зубы, Женька привалился к дверному косяку. Как бы у него ни чесались кулаки, Максим был прав. Сначала дело, ради которого проделан такой длинный путь. Но уж потом никто не удержит Женьку, и он отделает этого полицая по полной!
— Так вот, Бондарь, возвращаясь к жилищной теме, сообщаю, что зря ты все затеял. Вот это, — Максим вытащил из джинсов сложенный лист и, не выпуская из рук, картинно помахал им в воздухе, — нотариально заверенное согласие Даримы Сергеевны Севко на эксгумацию тела ее бабушки, Нины Васильевны.
Ни один мускул не дрогнул на лице Владимира. А вот Женька удивился: «Ничего себе! Когда это Макс успел его оформить? Выходит, я поехал домой, а он отправился к Дарке?..»
— Даримы... Тела... Бабушки... Набор слов. Ты уж определись, — осклабился Владимир.
— Тела той самой мамы Нины, которую ты задушил, чтобы получить данную квартиру. А вот это, — в руках Максима появилась еще одна бумага, — акт, где зафиксированы побои, нанесенные тобой Дариме.
— Пургу гонишь! Я пальцем никого не трогал!
— Судмедэксперт так не считает. — Максим провел пальцами по сгибам и отправил листы обратно в задний карман. — Обширная гематома на левой скуле, вырванные волосы, множественные ушибы и ссадины на теле, царапины на внутренней стороне бедер... Классическая картина при попытке изнасилования. И, чтобы совсем уж закончить, напомню, что, согласно Уголовному кодексу, потерпевшая имеет законное право обратиться в правоохранительные органы с заявлением до истечения десяти лет после совершения преступления.
Взревевший Владимир ринулся на Максима, но тот увернулся и резким движением, которое Женька толком не уловил, ударил противника в бок. Потом еще раз с противоположной стороны и снова по первому месту. Он не дал Владимиру ни малейшего шанса ответить, а напоследок заломил руку вверх, вынудив Бондаря согнуться.
— Так что, мне ехать с этими бумажками в прокуратуру или ты наскребешь остатки ума и уберешься отсюда? — У Максима даже дыхание не сбилось. — Подумай, что важнее: призрачная квартира или от четырех до десяти на нарах, а если подтвердится факт насильственной смерти мамы Нины, и того больше.
— Не душил я бабку. Так, подошел посмотреть, а она возьми и закричи!
— Тут ты подушечкой ее и накрыл, да?
— Нет! Руку отпусти, урод! — Владимир попробовал вывернуться, но застонал от боли и больше не дергался. — Как поорала, так и окочурилась сама. С сердцем же у нее были проблемы. Не веришь, спроси свою сучку Дариму. А заодно поинтересуйся, как она долбанула меня по голове, а потом смылась. Тоже мне, потерпевшая...
— Суд разберется. Да, я кое-что забыл. Поддельные документы о смерти. За них тебе набросят годик-другой и обязательно попрут из органов.
— Они были настоящие! — прорычал Владимир.
— Еще скажи, что получил ты их законным способом, а не взяткой должностному лицу при исполнении.
— Не докажешь.
— Проверим?
В комнате воцарилась тишина. Бондарь уставился на ковер. Женьке хорошо было видно, как кожа на его лбу собралась в глубокие складки. Максим молча ждал. Казалось, прошла вечность, прежде чем Владимир нехотя произнес:
— Ладно.
— Напоследок запомни, господин Бондарь. Если когда-нибудь тебе в башку снова заползет мысль обидеть кого-то, — Максим говорил преувеличенно спокойно, но слова его звучали зловеще, — будь уверен: об этом я узнаю. И тогда, обещаю, твоим домом станет ближайший овраг. А за то, что я не закопал тебя сейчас, скажи спасибо своему пацану. Жалко, что он растет у такой мрази. Ты меня понял? Вот и хорошо. У тебя пять минут, чтобы одеться. Мебель и технику оставишь здесь, до приезда хозяйки.