— Телик мой, — снова набычился Владимир.
— Нет. Дарима сама посмотрит и скажет, что принадлежит ей. То, что она назовет твоим, заберешь потом.
— Если рискнет телефончик черкануть. — Женька был раздосадован, что ему не довелось помахать кулаками. — Я бы лично не дал ему и туалетной бумаги.
— Ключи и документы на квартиру — на трюмо, — приказал Максим.
Освобожденный из захвата Владимир потер предплечье и лениво бросил, выходя из комнаты:
— Ключики в замке, а доками я не интересовался.
— Врешь!
Максим последовал за Бондарем в спальню, а Женька откинул дверцу в мебельной горке. Центральное отделение до верха было заполнено бумагами. «Удивительно, до чего же в человеке развит инстинкт Плюшкина, — размышлял Женька, сбросив все на пол и вытаскивая из вороха по листику. — У кого-то в шкафах копится старая, даже дырявая одежда, стоптанные туфли. У других на балконах десятилетиями пылятся банки. Кто-то на улице подбирает каждый гвоздик и веревочку. Моя мама, например, коробками скупала хрусталь и постельное белье — «приданое». А здесь целый архив. Инструкции к приборам, истекшие гарантии, полувыцветшие чеки, поздравительные открытки... О, старая флюорография!.. Думаю, если основательно покопаться, можно обнаружить и газету, дореволюционную... Может, действительно Бондарю было лень разбирать эти завалы? Или он верил, что припугнул Дарку настолько сильно, что она больше сюда не явится?.. А вот и техпаспорт на квартиру...»
В коридоре зашумели. Женский голос визгливо огрызался:
— Не торопи меня! Севка, не стой столбом. Вова, да застегни ты уже ему комбинезон!
— Сама застегни.
— Говорила я тебе, бестолочи, не так все надо было делать. И со старухой, и с девкой. Так ты ж умный! «Я сам, сам». Вот сейчас сам и вернешься в общагу.
— Лишнее не мели, — повысил голос Владимир.
— А ты мне рот не затыкай! Мужик нашелся. Ничего не может до конца довести. Эй, куда ты тащишь меня?!
Скрипнула дверь, и возмущенные крики переместились на лестничную площадку. В комнату заглянул Егор.
— Ну ты понял? Значит, жена была в курсе делишек Бондаря.
— Может, она все и придумала, — Максим устало привалился к косяку и закрыл глаза, — а Дарка глупо попалась.
— Кстати, я давно хотел спросить, — вскинул голову Женька. — А если бы Дарка приняла ухаживания Бондаря, что тогда? Жили бы долго и счастливо?
— Не знаю, вряд ли. Ему не Дарима была нужна, а квартира. Стал бы, например, двоеженцем, переписал бы все на себя, а потом бы выгнал Дарку. Или — более законно — сначала развелся бы со своей теперешней женой и провернул бы то же самое. Аферисты очень изобретательны.
Выудив очередной лист, Женька обрадовался:
— О, свидетельство о праве собственности на имя Севко Н.П. Подожди, — он непонимающе уставился на Максима. — Почему «П», если ты назвал маму Нину «Васильевной»? Ошибся?
— Нет, просто не знал, — выпрямился Максим.
— То есть... Даркино заявление...
— Не было его. И акта тоже. — Максим присел на корточки у бумажной кучи и поднял какую-то книжку в синеватой корочке. — Диплом об окончании техникума... А Дарима, выходит, Григорьевна... Жека, ты что, не понял и, как Владимир, клюнул на эти писульки? Важно было припугнуть его, а угроза, подкрепленная документально, всегда выглядит внушительнее. Но вспомни, я сам озвучил Бондарю, что в бумагах. Во-первых, была вероятность, что он где-нибудь видел почерк Даримы, поэтому писал не я, а консьержка из моего дома: все-таки женщина. А во-вторых, вместо описания побоев Антонина Петровна любезно познакомила меня с тонкостями приготовления пирожков с яблоками. Боюсь, что Владимиру эти вещи не показались бы достаточно убедительными доводами, чтобы уйти.
Егор засмеялся, а Женька восхищенно причмокнул:
— Ну ты и...
— Да ладно, — отмахнулся Максим. — Мелочи. Давайте побыстрее закончим с этим, — он кивнул на ковер.
Через пятнадцать минут стало ясно, что завещания мамы Нины в шкафу не было. Женька предположил:
— Может, Бондарь его куда перепрятал?
— Или попросту сжег. — Егору не удавалось запихнуть все обратно за откидную дверцу, и он положил часть бумаг на книги на верхней полке. — Квартиру трясти будем?
— Нет. — Подровняв края, Максим аккуратно опустил отобранные документы в прозрачный пакет, принесенный Женькой из коридора. — Поехали.
Обратная дорога пролетела быстро. Егор почти сразу заснул, а Женька не мог: его потряхивало на заднем сиденье. Вытянув шею, он увидел красную стрелку спидометра у отметки в сто шестьдесят и благоразумно пристегнулся.