— Ты о чем? Мне казалось, вы счастливы вместе.
Дарима вернулась к чистке овощей, но то и дело поглядывала на Юльку, которая покусывала нижнюю губу, вероятно пытаясь правильно сформулировать ответ.
— Он замечательный, это правда. С ним легко, весело. Мы по-прежнему на одной волне. У нас общие вкусы, желания, даже воспоминания. Иногда мне кажется, что, начни я мысленно петь, он подхватит ту же мелодию, только вслух.
— И что в этом плохого?
— Знаешь, что пугает меня больше всего в жизни? Одиночество. Закрытая дверь. Потому что я не умею просить. Если человек, пусть самый дорогой и любимый, решил уйти, я буду смотреть ему вслед, но даже не дернусь остановить. Однажды пробовала с отцом, но сама знаешь... Лучше не цепляться за людей. А Женька... Я боюсь потерять его. Боюсь, что наши отношения для него простое времяпрепровождение. Боюсь, что однажды он устанет и исчезнет, а у меня уже не получится жить дальше. Потому и держу между нами дистанцию, специально, чтобы хоть как-то обезопаситься, но... не выходит никак. С каждым днем я все больше привязываюсь к нему. Будто врастаю своим телом в его...
— Брось, Юль, эти глупости. Зачем накручивать себя заранее? Да и все будет хорошо. Только я подумала... Скажи Жене то, в чем ты сейчас призналась мне. Про страхи, опасения, а главное — про свою любовь. Про то, как он много значит для тебя. Пусть на клеточном уровне Женька давно уже обо всем догадался: он всегда смотрел на тебя по-особенному, но, поверь, ему тоже нужны слова. Признание, томный взгляд и...
Дарима вытянула губы в трубочку. Прыснув, Юлька взяла новую картофелину.
— Да-а, когда дело касается других, все такие грамотные... Слушай, вспомнила. А про какой центр говорили вы с Максимом?
— Да я и сама толком не знаю. Что-то развивающее для детей. Вообще было бы здорово попробовать, но не представляю, как сказать Зурабу Вазгеновичу...
— Прямо. Так, мол, и так, ухожу от ваших фаянсовых ваз к более перспективным и чистым сосудам — детям. — Юлька плюхнула в воду очередной картофельный многоугольник и кивнула на Даримины пальцы, испачканные свекольным соком: — О, так будет и в твоем первом сексе. Чуть потрет — и кровь...
Будто наверстывая проведенное порознь время, они без умолку болтали всю субботу. Хохотали над шутками юмористов. Передразнивали неугомонных ведущих ток-шоу. Кривлялись под латиноамериканскую музыку. Уплетали забытый на плите, но все равно ужасно вкусный суп. И наслаждались, наслаждались каждой секундой.
Максим позвонил на следующий день вечером. До этого Дариме не доводилось слышать его голос по телефону, да и высветившийся номер был незнакомым, но она сразу же узнала интонацию, характерную для Максима: рубленую, с четким проговариванием окончаний.
— Дарима, здравствуй. Это Максим. Завтра в одиннадцать у тебя собеседование.
— М-м... а... да... — Ответить внятно не получилось, и Дарима с усилием сглотнула пересохшим ртом. — Но у меня смена до четырех... Я, конечно, попробую отпроситься...
— Не надо, сделаем по-другому. — Максима ничуть не смутила возникшая проблема, или, что вероятнее, он не посчитал ее таковой. Максимум — досадной мелочью. — В четыре пятнадцать я заберу тебя у «Орфея», а с Таней сейчас договорюсь на вторую половину дня.
— Может, не стоит заранее настраивать ее против меня? — с опаской уточнила Дарима. — Все-таки будет ждать, тратить свое время...