От запаха Максима, терпкого и слегка соленого из-за пота, Дарима неумолимо пьянела, а на последних словах голова и вовсе пошла кругом, потому она не нашла ничего лучшего, чем сказать:
— Я тебя люблю.
Глянцевый пол неожиданно оказался очень удобным и приятным, особенно если скользить по нему спиной...
Глава 17. Юлька
— В жару родился кактусик, безропотно он ро-ос, пока к нему не прибежал однажды дед Мороз...
Узкая петелька не позволяла протащить пластмассовый шарик ниже по зеленому стволу, а вешать игрушку на одинокую иголку Юлька опасалась: остальные колючки растерялись в прошлом году именно из-за такой настойчивости. Наконец она нашла выход: водрузила украшение на соседа — порядком растрепавшийся рогоз и потому забальзамированный лаком для волос, а у корней кактуса пристроила две шишки. Хотя композиция очень точно изображала мужскую физиологию, Юлька осталась довольна.
В комнате вкусно пахло хвоей. Запах шел от маленькой, но пушистой елки, которую вчера притащил Женька и собственноручно водрузил в ведро, не поленившись спуститься во двор за песком. К лесной красавице он захватил и игрушки, разумно предположив, что в сиротской Юлькиной халупе подобных изысков отродясь не водилось. Остаток вечера они выуживали из упаковки разноцветный пластик (Женька пояснил, что после стеклянной макушки и китайских огоньков деньги кончились, но это и к лучшему: Юлька ничего не разобьет) и шутливо переругивались, куда вешать. Лазили за укатившимся под диван шариком и вытащили пыльный носок, который Юлька встретила радостным воплем и прижала к груди, несмотря на свисавшие с него пыльные ошметки. Купленных украшений оказалось до обидного мало, и Женька нашел выход: от пластилина, забитого в самую широкую оконную щель, отковырял достаточно кусочков, чтобы прицепить на макароны нитки. Улегшись на пол, откровенно любовались самодельным, но эффектным декором: белесыми (Юлька так и не нашла ни фломастеров, ни даже маркеров, чтобы раскрасить «изделия из твердых сортов пшеницы») витушками и бантиками среди мерцающих на ветвях искорок. Потом предсказуемо и слегка торопливо, опасаясь возможного прихода Дарима, занялись любовью прямо под елкой. И еще раз, уже на диване. И еще, в коридоре, сбросив ключницу — домовенка на печи: рано ему на такое смотреть...
Поздно вечером Юлька проснулась от звука хлопнувшей входной двери. Она попыталась снова уснуть, но, как всегда бывало, на нее напала жажда. Промучившись какое-то время, Юлька выбралась с дивана, но не успела завернуть за угол.
— ...не смейся, ладно? — голос Даримы прозвучал негромким, но очень четким шепотом. — Татьяна Евгеньевна похожа на девушку, что на фотографии в твоей гостиной, на столике у окна. Те же кудрявые волосы, тонкий нос, высокие скулы... Ты никогда не говорил, кто это, а мне было неудобно спрашивать. Я это сходство даже не сразу осознала, а лишь когда полностью закончила портрет.
Зашуршал лист, и Юлька сообразила: «Ага, они рассматривают Даркины рисунки. Может, я успею высунуться, чтобы не получилось, будто нарочно подслушиваю?» Но прежде чем она сдвинулась с места, Максим ответил, и услышанное напрочь отбило у Юльки желание вылазить. Не для того чтобы удовлетворить внезапно разгоревшееся любопытство, которым она никогда и не страдала, а чтобы своим появлением не оборвать протянувшуюся между говорившими тонкую нить взаимопонимания. Чтобы они могли без помех, без откладывания на неопределенное время поговорить сейчас.
— На фотографии моя жена. Помнишь шрамы у меня: на руке, боку, спине, этот на подбородке? Восемь лет назад мы попали в аварию. Встречная машина летела прямо на нас, под «лобовое». Как позже рассказали, водитель заснул. И я инстинктивно вывернул руль налево. Понимаешь, что это значит? Я подставил Марину под удар... — Голос Максима оставался ровным, но Юлька от волнения и все усиливавшейся жажды принялась сосать палец. — Ее хоронили в закрытом гробу, а я валялся в больнице, откуда вышел только через полгода. Сшитый по кусочкам, без селезенки, на костылях, но вышел. В первый же вечер напился до потери сознания, и на следующий день, и на третий... Нет, у нас с Мариной не было безумной любви. Обычная, с ссорами и примирениями. Но я не мог себе простить трусливый поворот руля, вот и пил без продыха, выползая из дома только за новым ящиком водки... Не помню, когда я случайно встретил Егора, одногруппника Марины. До этого мы общались постольку поскольку, и я до сих пор недоумеваю, как в помятом, заросшем хуже лешего мужичке в грязных трениках он узнал Максима Головина, а главное, почему не прошел мимо. Мало того, Егор вытащил меня из всего дерьма, в котором я варился, терпел мои срывы и запои, даже взял замом к себе в компанию. А когда появилась Таня — да-да, твой директор, Дарка, но на тот момент маркетолог в «Центринвесте», — меня словно ударило под дых. «Черт, — подумал я, — она такой же светлячок, как Марина...» Знаю, что алкоголик не бывает бывшим, однако я закодировался и вот уже год не беру в рот ни капли. Только замуж Таня вышла не за меня, а за Егора...