К тому времени, когда Дарима снова пришла на кухню, забытая сигарета тлела на столе, деревце лишилось восьми шариков-бусин, а Юлька отгрызала девятый, намереваясь свести счеты с косвенными виновниками ее неровного настроения. Раскрашенное стеклышко внезапно хрустнуло, и горе-мстительница бросилась к раковине. На подоконнике качалась, будто прощалась, еловая ветка с намертво приклеенной блестящей скорлупкой-гнездышком.
— Смотри, подавишься или зубы сломаешь, как Женя. Тогда будет вам праздник. — Времена, когда Дарима удивлялась поведению подруги, остались в далеком прошлом.
Отплевавшись от осколков, Юлька прополоскала рот Дариминым чаем и вновь подергала одну, другую бусинку, проверяя на крепость. Чтобы положить конец вандализму, Дарима протянула Юльке два свертка: прямоугольную коробку с огромным бумажным цветком и кругляш в розовой бумаге.
— Это тебе. Всего-всего хорошего в наступающем году.
С упаковкой Юлька не церемонилась, представив на ее месте ненавистные ягоды, и потом пару секунд молча созерцала кожаный бок ежедневника.
— Там еще ручка. Красивая такая, под перышко. Я подумала, пригодится... Вижу, ты не в восторге...
— Да нет, мне понравилось, — заверила Юлька, не сумев полностью совладать с фальшью в голосе.
— ...поэтому в следующий раз получишь деньги, врушка. Ну, или по шее. — Дарима небольно дернула Юльку за волосы и тут же поцеловала в щеку. — Скажешь Женьке взять под елкой — той, в комнате, — галстук.
— А ты, Дарка, стала суровой. Чувствуется волевая рука Максима и его требовательное воспитание. Он что, из тебя амазонку готовит?
— Нет, жену. Ты вторую коробку открывать собираешься?
— Подожди. Вы женитесь?! — в широко открывшийся от удивления рот Юльки поместился бы, наверное, арбуз.
— Отстань, а то новый блокнот послужит черновиком некролога — твоего.
Юлька готова была сражаться и дальше, лишь бы услышать подробности невероятной новости, но задребезжал телефон, выманив Дариму из кухни. Не оставалось ничего другого, как вернуться к подаркам, и Юлька зашуршала бумагой.
— Как невовремя! Ну, Дарка! Вот вернешься из новогоднего загула, все выспрошу: кто, что, когда готовиться. Не то огорошишь своим «В субботу свадьба». Что я тогда бухну рядом с караваем? Подарочек в пластиковой упаковке из-под торта? Представляю недоуменные лица гостей, Максима... А что вы хотели от человека на мели? Вот потому и надо мне все знать за-ра-не-е. — Запахло ванилью, и Юлька благодарно простонала: — О-о, со-оль! Дарочка, солнышко! Вот за это искреннее спасибо. У меня как раз заканчивалась последняя пачка. Думала, уж буду отмокать в пустой воде...
— Ну вот и залазь. — Переодетая для улицы Дарима проскользнула в ванную и чем-то там загремела. — А я, Юль, ухожу в отрыв. Максим внизу. Так. Будильник я тебе завела. Как прозвонит, ставь курицу в духовку и таймер наведи, а то забудешь про все через полтора часа. Салат нарежь кубиками, рецепт висит на холодильнике. Да, там со вчерашнего дня рагу осталось, доешьте, а то испортится.
— Разберемся. Мы тут сами с усами.
Дарима послала воздушный поцелуй и выскочила на лестничную площадку, как была, в пушистых тапочках.
— Не возвращайся! — крикнула Юлька и, бросив сапоги через порог, едва не получила по лбу прилетевшими в ответ «волками». — Хорошо вам погулять!
Клацнул створками лифт. Юлька закрыла дверь.
В пять часов ввалился припорошенный снегом Женька. Пока раздевался, Юлька пританцовывала рядом. Затопившее ее счастье весело булькало в животе выпитым, чтобы не уснуть, кофе: «Пришел! Наконец! Все знаки — в топку!»
— Где Дарка?
— Уехала.
— Тогда чего мы медлим?..
Они любили друг друга прямо в коридоре. Женькины губы холодили Юлькину кожу, натекшая с ботинок лужа — носки, пока она не догадалась забросить ноги на Женькину талию. В висевшем напротив зеркале отражались их двойники. На полу дрожали высыпавшиеся из брошенного пакета мандарины. И Юльке было в два раза слаще, и вдвойне сильнее она прокричала от наслаждения...
Толком не одевшись, они дорезали оливье, получившийся вегетарианским: Юлька легкомысленно съела на обед всю вареную колбасу и не сообразила попросить Женьку купить по дороге кусочек. По звонку будильника отправили горемычную курицу в «горящий тур», а сами занялись сервировкой. Правда, Женька тут же заявил, что всегда мечтал попробовать ниотамори (яп. Подача суши на обнаженном женском теле), и уложил Юльку на принесенный из кухни стол. Та возмутилась, что не готова мучить свои позвонки твердокаменным ложем, но после настойчивых уговоров согласилась: «Только если быстро». Из всего пищевого разнообразия Женька почему-то выбрал корнишон и, капая рассолом, попытался засадить его в Юлькин пуп. «Блюдо» заверещало и, отобрав огурчик, без зазрений совести схрумкало. Если Женька и расстроился, то утешительные поцелуи пришлись очень кстати.