Рука его была холодной, а рукопожатие, как обычно, железным.
— Здравствуйте, Генрих. Frohe Weihnachten und ein glückliches Neues Jahr (нем. Веселого Рождества и счастливого Нового года)! — Заученное на втором курсе поздравление выговорилось без запинки.
Сняв пальто, Ригер остался в строгом костюме. Он не забыл даже галстук, что, на Юлькин взгляд, было лишним: руководство «Ариадны» отплясывало в рубашках радужных цветов и удобных джинсах.
— Проходите, только подали горячее.
Наверное, надо было проводить его в зал, спросить, как дела, отпустить пару острот. В общем, вести себя как обычно. Но Юльке едва хватало сил удерживать на лице приклеенную улыбку, и она снова отвернулась к двери.
— У вас что-то случилось, Юлья?
Ригер впервые обратился к ней на русский манер, и дичайший акцент стал последней каплей, упавшей на натянутые до предела нервы. Юлька разрыдалась.
Он потянул ее за угол, к составленным башенкой лишним стульям. В крохотном пыльном закутке запахло дорогим табаком. Ригер не утешал, не заглядывал в лицо, не гладил плечи. Он ждал, широкой спиной закрывая Юльку от любопытного мира, давая вылиться каким-то бесконечным слезам. Когда плач наконец перешел в слабые всхлипывания, Юлька вытащила бумажные салфетки, вытерла под глазами, надеясь, что убрала возможные следы от потекшей туши, и беззастенчиво высморкалась.
— Юли, не хотите рассказать, что произошло?
Если бы Ригер настойчиво принялся выспрашивать, она бы определенно закрылась. Как моллюск, сомкнула бы створки раковины и варилась бы дальше в своих переживаниях. Но вопрос предполагал выбор, то, чем не так часто баловали Юльку, да и Ригер с первой минуты общения внушал к себе симпатию. И она, некультурно шмыгнув носом, пожала плечами:
— Да что рассказывать-то? Мелочи, жизненные неурядицы. Разве такое интересно?
— Друзьям — да, а я, надеюсь, в их числе.
— Ну, если коротко, бывшая девушка моего парня беременна. Может быть, от него.
— Сделайте ДНК-тест.
— Да, вы правы. Но... все не так просто. Она уехала, вернется через несколько дней. Я вся на нервах. Есть, пить не могу. В голове долбится только одно: «Что делать дальше?» Женьку, моего парня, зачем-то не подпускаю к себе. Думала, за этот тайм-аут приведу мысли в порядок, успокоюсь, а сама натурально подыхаю...
Юлька снова прочистила нос и качнула головой, отказываясь от предложенных Ригером сигарет. Он тоже не закурил и, вместо того чтобы убрать пачку в карман, принялся ее ловко, будто игральную карту, крутить.
— Знаете, Юли, что мне всегда в вас нравилось?.. — Он сказал какое-то слово и, вероятно заметив непонимание на лице Юльки, пояснил: — Это когда корабль, вопреки пробоине, не идет на дно. — («А-а, непотопляемость», — сообразила Юлька.) — Как бы обстоятельства ни нагибали, как бы ни было неудобно, непривычно, даже страшно, подбородок моей маленькой Юли упорно смотрел вверх. — («Откуда он так хорошо меня знает? — удивилась Юлька. — Мы же болтали всего пару раз, да и то, о глупостях каких-то...») — А сейчас вы почему-то убегаете от проблемы. Куда подевался боец? Неужели сдулся? Исчез, едва на горизонте замаячила неясная угроза? — Сигаретная пачка хрустнула в ладони Ригера, и он сунул ее в карман пиджака. — Не хотите делать тест на отцовство — не надо. Но и не ломайте ни себя, ни любимого человека. Кого вы сейчас жалеете, Юли, за кого переживаете? Разве за него? Такая у вас любовь?.. — Немец подошел ближе, и теперь они с Юлькой стояли почти вплотную. — Учитесь одновременно дышать с любимым. Делить не только радости. Живите вопреки трудностям, Юли.
Хотя Ригер не сказал ничего нового, обычные азбучные вещи, Юлькино сердце забилось спокойнее, увереннее. Наверное, ей просто было необходимо услышать от кого-то постороннего подтверждение собственным мыслям. И все равно она не удержалась от еще одного вопроса, заданного больше по инерции:
— А если ребенок все-таки Женькин?
— И что? Он будет в другой, не конкурентной вам, плоскости, поверьте. Да и вообще, пусть сначала появится. Может быть, мать сама не захочет, чтобы ваш друг, если он, конечно, отец, участвовал в воспитании. Юли, Юли... Вам пора взрослеть. Инфантилизм понятен у подростка, а вы женщина. Умная. Сильная духом. Красивая...
Ригер пропустил мех на Юлькином капюшоне сквозь пальцы, медленно наклонился и поцеловал ее. В щеку.
— Бегите, Юли. Я и так вас задержал.
Противореча своим же словам, он снова тронул губами ее кожу, переместившись чуть ниже, отчего дружеское участие и подбадривание приобрело налет какой-то интимности, совершенно не нужной Юльке. Чтобы положить этому конец, она вернула поцелуй Ригеру громким чмоканьем куда-то в скулу.