— Надеюсь. — Он посторонился ровно настолько, чтобы она могла пройти, слегка коснувшись его своим телом.
В такси водитель бурчал про опоздание, давно работающий счетчик, двойной тариф за простой, и Юлька поспешила отмахнуться:
— Чкалова, сто восемь, а потом...
Глава 18. Женька
Утро первого января
Выйдя из квартиры, Женька сел на ступеньки и вытер слезящиеся глаза.
Он не надеялся, что Юлька побежит за ним, картинно заламывая руки. Нет, ее характер был точь-в-точь как результат смешения лошади и осла: выносливость, увеличенный запас жизненных сил, но в придачу недюжинное упрямство и норовистость. «Вообще впечатление такое, — в который раз признал очевидное Женька, — что, когда жизнь раздавала способность к здравомыслию, Ляпа намеренно отвернулась или даже присела, чтобы ненужный дар точно пролетел мимо. А вот нацепить сумасшедшинку и легкое самодурство, которые наверняка призывно блестели и переливались, — это пожалуйста!»
Но все равно, даже будучи уверен, что ждать бесполезно, Женька не уходил. Ему некуда было идти. Возвращаться в свою съемную «двушку», которую в мыслях уже делил с Юлькой, а там не найти и чужой тени? Ужасная перспектива. Заявиться к родителям и ломать комедию, лишь бы мама не заподозрила, что у любимого сына что-то идет не так? Бесполезно, не стоит и пытаться: фарс раскусят еще в прихожей.
Конечно, всегда оставался Тимур, который многое понимал на уровне подкорки и не нуждался в весомых причинах для встречи. Однако и здесь было «но». Так уж сложилось, что они не знакомили друг друга со своими машами-виками, девушками на месяц. Какой смысл, если известно, что у подобных, «необремененных», связей конец один и всегда не за горами? Юлька была первой, о ком узнал Красин, но и то, если разобраться, случайно. Не потому ли Женьке было откровенно неудобно перед Тимуром, балансировавшим в симпатии к Юльке на грани приличия и избегавшим вообще затрагивать скользкую тему взаимоотношений «Женька — Юлька»?
На ледяном бетоне тело быстро выстывало, и Марчук встал, чтобы окончательно не замерзнуть в подъездной криокамере. Размявшись, снова скукожился, сунул ладони в карманы пуховика, где и нащупал зажигалку. Сигареты он не покупал уже месяца три, но сейчас, после полуссоры-недопонимания с Юлькой, желание закурить накатило скорым поездом. «Хоть разочек! Хоть не в затяжку! — У Женьки задергалось веко. — Вот спущусь сейчас на крыльцо и «стрельну» сигаретку у первого прохожего. Или лучше поскребусь к Ляпе. Быть того не может, чтобы она не припрятала где-нибудь пачку на черный день... Черт, что с нервами?!»
Он обшарил все карманы в поисках никотиновой жвачки, хотя не сомневался, что ничего не найдет: блистер еще вчера зиял пустотами. Ноги сами повели вбок, к тамбуру, и Женька чудом заставил себя затормозить. Он стукнулся лбом об стену, потом еще раз для верности, но легче не становилось. Еще и эта зажигалка, накрепко зажатая в ладони!.. Он зачем-то пощелкал колесиком и в ту же секунду, как увидел колеблющийся на сквозняке желтый столбик огня, понял, что необходимо сделать. И без раздумий тронул пламя указательным пальцем. Чтобы обжечься наверняка, еще и придержал инстинктивно дернувшуюся руку.
Когда Женька счел экзекуцию достаточной, на подушечке краснело приличное пятно. Болело и пекло неимоверно. Тянуло уже не к сигаретам, а к чему-нибудь прохладному, успокоительному и по-прежнему, что неудивительно, к Юльке. «Если я заявлюсь сейчас как пострадавший, она выудит аптечку с полузасохшей зеленкой и ртутным градусником и окажет неизвестно какую, но первую помощь. — Изучая ожог, Женька очень надеялся, что волдырь не вскочит прямо здесь, в промозглом коридоре. — Только нельзя мне к Ляпке, это запрещенный удар, давление на жалость. Что мы будем делать потом? Выстраивать сложные маршруты движения, чтобы не пересекаться в крошечной квартире? Спать под разными одеялами? Отводить друг от друга глаза и тела? Нет, — Женька покачал головой, как бы добавляя мысленному выводу еще весомости. — Хотела побыть одна — так тому и быть. Я должен уважать ее желания, даже если и не одобряю их».
Он пошел по лестнице вниз. Стена восьмого этажа была жирно исчеркана маркером: «Тиша — стерва, Тиша — сука. Кому надо ведро лука?» Ниже чернела вымаранная строка, очевидно, с телефонным номером упомянутой особы. Пропущенные безграмотным автором тире кто-то дописал побелкой. «Странное имя «Тиша», — бессознательно отметил Женька, не останавливаясь. — Больше подходит мальчику или песику какому, а не шалаве. Хотя... Ти-ша... — Он покатал слово на языке, оценивая. — Есть в нем что-то мягкое, ласковое, женственное. Ти-ша. Ти...»