— Наконец-то! Алилуйя! — Юлька возвела руки к небу в молитвенном жесте, а потом неожиданно запела, перевирая песенку из любимого советского фильма: — Святая Катерина послала дворянина. О, наконец-то мольбы услышала она-а...
Окончанием музыкальной темы послужил Юлькин громкий свист, после которого семенившая перед ней старушка шарахнулась в сторону необъезженным мустангом и принялась костерить «непутевую молодежь». Когда телефон вновь оказался возле уха Юльки, она потребовала:
— Рассказывай все. Но сначала повтори то, о чем вещала последние десять секунд: я благодарила аллаха и других завсегдатаев небесного пантеона.
— Какого аллаха?! И при чем здесь пантеон? — удивилась Дарима. — Я же православная. А рассказывать больше нечего. Мы и говорили с Владимиром всего-то один раз.
— Вовчик, значит. Ничё так имя, нормальное. О чем болтали?
Дарима замолчала, явно вспоминая тему разговора, а потом пробормотала:
— О холодильниках...
— Оригинально! Хотя повар всегда все вывернет к еде, пусть и через место ее хранения.
— Глупо, да?
Голос Даримы стал не громче шелеста, и Юлька будто увидела подругу, спрятавшуюся за шторой и готовую в любой момент захлопнуть шкатулку, чтобы убрать подальше секрет, край которого осмелилась показать.
— Нет, Дарка, не глупо, совсем наоборот. Пойми же, неважно, что вы будете обсуждать: теорию большого взрыва, новинки литературы или уменьшение поголовья крупного рогатого скота из-за заболевания сибирской язвой. Главное скажут ваши глаза. И даже твои невыносимые очки не помешают, — язвительно закончила Юлька.
— И это называется «успокоила»? Ну спасибо тебе, — несмотря на слова, Дарима облегченно выдохнула. — Ладно, а что у тебя?
— Большей частью работа: заказы, рекламации, еще раз заказы. А, вспомнила, иногда телевизор. Вот сегодня исключение из правил: присутствовала на банкете и едва не заработала отравление. Так что нет ничего лучше...
Юлька могла еще долго трепаться, если бы Дарима ее не перебила:
— Прости, Юль, мама Нина зовет...
— Конечно, иди. Спокойной ночи. Я буду скучать.
— Целую. — Дарима отключилась, а Юлька зажала мобильный телефон в ладони и, скользя на влажных листьях, припустила к стоявшему у остановки трамваю.
Глава 6. Женька
Прямой выезд из города в коттеджный поселок Коньково был перекрыт: асфальтоукладочная машина неторопливо приминала горячую массу, похожую на зернистую плитку темного шоколада.
Пришлось разворачиваться и искать схему объезда, которую Женька в спешке пропустил. Пока «Хонда» кружила, он основательно познакомился с пейзажем: серые листы полей в рамке полустертых тракторных следов; кое-где мелкая решетка заборов от выскакивающих на шоссе диких животных; лесопосадки, кажущиеся лысоватыми и полупрозрачными из-за облетающих листьев. В общем, неприглядные родные дали.
Соседнее сиденье почти до упора было отодвинуто назад. И, когда Женька посматривал в правое зеркало, он не отказывал себе в удовольствии опустить глаза на вытянутые Кристинины ноги, плотно затянутые в джинсы. Все-таки она умела выбрать одежду. Вроде ничего особенного, синяя ткань, но взгляду хотелось бежать вверх, до фиолетовой курточки, и еще выше, чтобы нырнуть под небрежно завязанный на шее шарфик. С момента их знакомства Тина больше не стригла волосы и сейчас заплела их, прилично отросшие, в две нетугие косы.
Красивая девушка, яркая, а главное, не дура. Женьку устраивало в ней многое, лишь в одном их вкусы кардинально разнились — музыка. Первый раз, когда в салоне заголосила слащавая попса, он чуть не взвыл. Честно пытался потерпеть, но руки начали конвульсивно подергиваться и тянуть за собой руль. Тогда он выключил радио вообще, хотя очень хотелось для успокоения послушать прямодушные песни «ДДТ». Кристина даже не моргнула и ничем не показала недовольство, да и было ли оно? Наверное, все же было, иначе бы к следующей их совместной поездке она не подготовилась. А так вытащила из сумочки капельки наушников и невозмутимо вставила в уши. На этом и поладили: Женька неизменно выбирал русский рок, а Тина рядом беззвучно подпевала своим «пусям-мусям».
Вот и сейчас левая ступня Кристины постукивала по коврику: отбивала незамысловатый ритм, а на лице блуждала глуповатая улыбка.
Поселок Коньково строили еще в первую волну внезапно разбогатевших русских, и он смахивал на раскормленного червяка, рассеченного дорогой на две неравные половины. В ближней, широкой, так сказать, «головной» части высились огромные дома, порой бесформенные и даже уродливые, но призванные своей мощью, пародирующей средневековые крепости, свидетельствовать о достатке владельцев. Вдоль леса тянулся второй, «хвостовой» кусок домов попроще, все больше из массивных бревен и без аляповатостей на фасадах. От назойливых глаз дворы скрывались высокими заборами, из-за которых топорщились хохолки туй. Если деньги у хозяев и водились, показным хвастовством здесь и не пахло.