— Эй, эй, не так остервенело! Вряд ли рабочим понравится, если придется собирать жижу с кафеля.
— Так они ж и не узнают, если что, — со смехом подзуживала Маруся, шустрая посудомойка, частенько отиравшаяся у готовящихся блюд и втихаря таскавшая оттуда кусок-другой.
Дома Дариму встретили голодная и хмурая мама Нина в придачу с шипящим серо-черными полосами телевизором. Размеренному ужину мама Нина предпочла зрелища, только их нужно было еще обеспечить.
И Дарима поплелась стучать в соседнюю дверь, к усатому, как Чапаев, и по-котовски лысому умельцу Ивану Филипповичу. До выхода на пенсию он работал в ремонтной мастерской и не упускал возможность заявить, что в его трудовой книжке всего две записи: о приеме на работу в местный дом быта и об окончании этой самой работы в связи с достижением преклонного возраста. Когда горделивую тираду услышала Юлька, она шепотом, чтобы не обижать доброго старика, поделилась с Даримой здравой мыслью:
— Он что, пылесосы да магнитофоны чинил без технического образования? Или ему просто забыли вписать техникум или что-то еще в трудовую, чем и вынудили для стажа батрачить парочку лишних лет?
В любом случае на золотых руках Ивана Филипповича это никак не отразилось, и жильцы не только восьмого дома, но и всей улицы Калинина исправно несли именно к нему, а не к другим мастерам, помоложе, плюющиеся кипятком утюги и захиревшие немодные радиоприемники. Вот и сейчас проблему мимикрии телевизора под зебру Иван Филиппович решил быстро. Без ответа остался лишь вопрос, кто и зачем выдернул телевизионную антенну из общего щитка.
Под несмолкаемые шутки бессменного ведущего «Поля чудес» мама Нина поглощала манную кашу. А Дарима любовалась серыми глазами с припухшими веками, смотревшими мимо нее, и чувствовала себя счастливой: «Пусть хоть так, через толстое стекло и чужому дядьке, но мама Нина улыбается...» Она вдруг подумала, что большая комната тоже изменилась и засияла, будто кто-то рассыпал волшебную пыльцу. И все вокруг: и мама Нина, и сама Дарима, и шкафы, и ковер, и даже алюминиевая ложка в руке — тоже начали светиться. Сжатая до размера квартиры звездная вселенная.
Вымыв посуду, Дарима решила порисовать, но на ум ничего, вернее, никого, кроме Владимира, не шло, а его отображать было как-то боязно: вдруг не получится. Поэтому Дарима устроилась на кровати с зачитанной до дыр «Джен Эйр», и тогда зазвонил телефон. Это была Юлька. Признаваться во всем подруге было приятно, но слова, прозвучав, обрели простецкий смысл: встретились и один раз поговорили. Да, упомяни она про поцелуи — все стало бы яснее, но хотелось сначала разобраться в себе, а не по-детски хвастаться успехами. Наверное, все же Владимир нравился Дариме, если весь день она только и делала, что думала о нем.
Да и полночи ворочалась без сна и поминутно рвалась в кухню: то налить воды, то погладить холодильник или распахнуть его еще разок, «последний-препоследний». А на обратном пути совсем по-собачьи обнюхивала дерматиновую дверь, пропитавшуюся одеколоном Владимира с настолько свежей нотой, что Дариме мерещился допотопный парикмахерский пульверизатор, орошавший голову клиента с щедростью, после которой излишки влаги снимались полотенцем.
Обычно Дарима любила субботы. Можно было поваляться чуть дольше в постели, без спешки заняться мамой Ниной, просыпавшейся на заре по въевшейся в надкостницу кондукторской привычке. Иногда Дарима после этого сразу перемещалась в душ и зависала там на несколько часов, пока мама Нина в сонной истоме переваривала плотный завтрак под миролюбивые кулинарные передачи. Лишь ближе к полудню начинались обрывочные уборки то тут, то там, лихорадочная глажка и апофеоз всего — распределение бюджета на следующую неделю. День не удавался только в одном случае: если затевалась стирка. После нее Дариме впору было затягивать себя в корсет и отлеживаться на плотных досках, так ныла спина и выворачивало суставы на руках.
Эта суббота новизной не отличалась. Мама Нина проснулась излишне капризной, беспрестанно бурчала и мямлила. Ворчание притихало, лишь когда Дарима устраивалась на постели и брала маму Нину за руку. В конце концов Дарима сдалась и принесла свою подушку, чтобы шея не затекала. Да и не самым худшим вариантом было провести день лежа, хрустеть дешевыми сушками и уточнять туманные родственные связи в энной серии отечественной киносаги под названием «Трепетное дыхание любви». Плеваться от тягомотины Дариме отчего-то не хотелось, как и цепляться к игре актеров: пусть, сегодня их день. Мама Нина определенно тоже получала удовольствие, хотя и на свой лад: щедро одаривала гулящего героя непечатной лексикой и трубно хихикала, подобно самке слона, над Дариминым смущением.