Она же настолько привыкла доверять Женьке, что даже и не подумала сначала глянуть. В ноге кольнуло, и Юлька поморщилась. Какая разница, посмотрела — не посмотрела, все равно бы прыгнула, даже в битые камни.
Наконец рядом появился Женька и, окинув взглядом скорчившуюся Юльку, огорченно цокнул языком. Со свистом дышащая Дарима так крепко вцепилась в мяч, что теперь его можно было использовать для игры в регби.
— Ну ты даешь! — голос Женьки дрожал от ужаса и восхищения.
— Не трогай, больно! — Юлька остановила друга, когда он потянулся к поврежденной лодыжке. — Признавайся, наврал про песок?
— Да был он здесь, еще три дня назад. — Женька клятвенно ударил себя кулаком в грудь. В кармане клетчатой рубашки что-то затрещало, и он вытащил робота без руки. Подумал и сунул его обратно. — Зуб даю.
— Побереги их, чтобы мне орехи колоть, тогда прощу.
Женька широко улыбнулся.
— Идти сможешь?
— Сдурел? Даже ползти не получится.
— Тогда я пошел на расстрел. — Он обреченно склонил голову. — Кого звать: твоих или моих?
— Папы дома, как всегда, нет, — вслух размышляла Юлька; на глаза ей опять попались муравьи, волокущие на этот раз кусок дождевого червя, — а бабушка меня не дотащит.
— Значит, моих. — Женька вспомнил пряжку на армейском ремне отца и на долю секунды зажмурился. — Лежи тут, никуда не уходи.
— Очень смешно, — фыркнула Юлька в его убегающую спину.
Дарима кусала кончик косы, ее руки ощутимо дрожали и, наконец, выронили мяч.
— Больно?
— Больно, — согласилась Юлька и вытерла скользнувшую слезу, — и обидно, что опять буду переселяться в кладовку... Только оттуда выбралась! Хорошо хоть, что через две недели в школу, а то сидеть бы мне до конца лета дома и с балкона смотреть на вас.
Дарима громко шмыгнула носом.
— Ты смелая. Я бы так не смогла.
— Мама обычно говорит, что дурости во мне много и, пока она вся не выйдет, зеленку можно закупать ящиками. Бабушка тоже считает, что девочки так по-хулигански себя не ведут, но разве это хулиганство?.. На моей стороне лишь папа, но он редко бывает дома. — Юлька сдула челку с лица и чуть приподнялась на локте. — А ты уже знаешь, в какую школу идешь?
— Еще нет.
— Хорошо бы в нашу, восьмую, — выражение глаз Юльки стало тоскливо-мечтательным. — Сидели бы за одной партой... А то меня от всех отсаживают, говорят, стрекочу, как кузнечик. Ну какой же я кузнечик?!
Дарима не отреагировала на оскорбленную интонацию подруги: она мысленно рисовала себе картинку. Утро. Они с Юлькой вместе выходят из подъезда и всю дорогу до школы болтают, болтают. О чем? Да обо всем: что произошло вечером, какую книжку читали на ночь, кто приснился и к чему это. Может, просто хихикают. На уроках помогают друг другу, а во время перемен сидят на подоконнике, как воробьи на ветке...
«Да, пусть бы в восьмую», — мысленно согласилась Дарима и услышала возглас Юльки:
— О, Женька вернулся!
Дарима открыла глаза (оказывается, в темноте воображение лучше работает) и увидела Женьку, не добежавшего до них еще два гаража. Он на полкорпуса опережал высокого человека в домашних серых брюках, полузастегнутой рубашке и шлепках на босу ногу.
— Привет, страдалица.
— Здравствуйте, дядь Леша, — весело ответила Юлька.
Мужчина наклонился к ее ноге, аккуратно тронул в нескольких местах, а потом поднял саму Юльку на руки и скомандовал:
— Все за мной, шагом марш!
Командный тон Женькиного отца звучал так внушительно, что Дарима мгновенно поплелась за ним и забыла подхватить мячик. Это сделал Женька, который догнал ее и молча пошел рядом. Чуть покрасневшие глаза мальчишки говорили лучше всяких слов, как встретил Женьку отец дома и что сделал в невольном порыве. До Даримы доносились обрывки фраз Юльки, уютно устроившейся на руках дяди Леши и в красках описывающей свой прыжок и то, что ей «совсем не больно, ну, может, самую капельку».
— Ох и влетит тебе, Юлия, дома! — пророкотал Женькин отец, на секунду обернувшись, чтобы посмотреть на отстающих, и Дарима ускорила шаг, чтобы сравняться с подружкой. — Когда уже мать пожалеешь и повзрослеешь?
— Так я же ничего не делаю, оно само выходит, — пожала плечами Юлька и вздохнула. — Может, я вообще останусь такой навсегда?
— Как же, останешься! И ведь все тебе объясняли...
— Объясняли, — согласно кивнула Юлька.
— ...в угол ставили...
— Ага.
— ...сладостей лишали... Ничто на тебя не действует. И как с вами, оглоедами, быть? Драть как сидоровых коз, так?