В магазинчике Женька шел по узким рядам и сгребал все, что попадалось на глаза: девственной кухне Юльки пригодится любая мелочь. Если же что-то нужное и забудет купить сейчас, в спешке, привезет завтра.
Две пачки молока, сметана разной жирности, слойки с изюмом, маковый рожок, спагетти, средство для мытья посуды, ванильный зефир, бурый рис, помидоры с огурцами, творожные сырки, яблоки, фруктовые йогурты, копченая колбаса в нарезке и зачем-то такая же целым батоном, сетка картошки, пара морковок, апельсиновый сок, хлеб с семечками, водка, бумажные салфетки, гречка, куриное филе, молотый кофе, замороженные креветки, бананы...
Самым трудным оказалось доволочь раздутые пакеты до квартиры. На кухне Женька сначала оттер с клеенчатой скатерти засохшую лужицу варенья, смел крошки, потом выложил все покупки на стол и прислушался.
Из ванной доносилось капанье воды и приглушенное бормотание Юльки, сложившееся в очень любительское исполнение песенки крошки енота. «Да, Ляпа, слава Паваротти тебе не светит, зато овации в полупьяном караоке стопроцентно обеспечены». С этой мыслью Женька постучал в дверь.
— Я вернулся.
— А мы одеваемся.
За дверью послышалось копошение и новый виток фальшивого пения Юльки, после которого вышла Дарима в пушистом голубом халате. Увидев Женьку, она сначала близоруко сощурилась, а потом широко распахнула объятия.
— Ну привет, Дарюш. — Чтобы не попасть по травмированной щеке, Женька чмокнул Дариму в лоб, а потом не удержался и подхватил на руки. — Точно врач не нужен?
— Нет. — Она ощупывала его лицо, будто слепая, и ему были приятны касания теплых пальцев со сморщившейся после ванны кожей. — Женя... Это в самом деле ты... Просто не верится, какой стал...
— Красавчик, правда? — подала голос Юлька, повесив на держатель душ, и вытерла руки полотенцем. — В рамочку и на стенку. Не чета нам с тобой, при моей лохматости и твоем синячище на всю физию. Но давай восторги и ахи отложим до ужина, а перейдем к твоему рассказу про этот самый креативный мейк-ап и авторские права на него.
В комнате Юлька сдвинула неубранную одежду к краю дивана и кивнула:
— Клади.
Женька опустил Дариму на диван, она тут же подтянула колени к подбородку и дала себя укутать одеялом.
— Что с тобой случилось, Дарка?
— Не со мной. Мама Нина...
— Что, неужели ее паралич прошел и это она тебя так отделала за пригоревшую кашу? — бесцеремонно предложила свою версию Юлька, расчищая себе место и перебрасывая одежду в шкаф, прямо за приоткрытую дверцу.
Женька присел на корточки у дивана и недоуменно нахмурился:
— Какой паралич?
Будто не услышав его вопрос, Дарима гулко сглотнула и покачала головой, глаза подозрительно блестели.
— Нет, Юль. Вчера днем маму Нину похоронили. Я тебе не смогла дозвониться...
С шорохом синяя блузка стекла из пальцев Юльки на пол.
— Дарка, прости, я не знала. — Юлька дернулась к Дариме, но тут же остановилась и заколотила раскрытой ладонью по своему лбу: — Черт, черт, черт! Почему в этот раз я пожалела денег и не включила долбаный роуминг?! Я же была в командировке, Дарка... — Рука Юльки сжалась в кулак и прикрыла рот, от тяжелого дыхания дергались плечи.
— Дарюш, какой паралич? — повторил Женька уже с нажимом.
И Дарима после паузы заговорила. Негромко и чуть отрывисто. Без эмоций и всхлипов, одни голые факты. Про долгую болезнь и все-таки неожиданную смерть мамы Нины. Про похороны, которые организовал недавний знакомый Владимир и которые она совсем не помнит. Про домогательство все того же Владимира и страшный удар чугунным бюстом, из-за которого она оказалась здесь. Сухая тезисная выборка последних трех лет жизни. Жизни без него, с Юлькой на другом конце телефонного провода и лежачей мамой Ниной под боком.
Второй раз за вечер Женька чувствовал себя предателем. Если бы он не пошел на поводу детской обиды, многих вещей можно было бы избежать. Во всяком случае, попробовать. Конечно, на инсульт мамы Нины он вряд ли бы повлиял, но уж точно не оставил Дариму в беде. Теперь становилась понятна ее болезненная худоба и усталость. Ну что он за друг, если обиду на Ляпу перенес и на Дариму, так сказать, общим скопом, за компанию?
Женька раздраженно хрустнул пальцами. Замершая у окна Юлька ожесточенно грызла ноготь. Наверняка тоже себя казнила, однако она единственная, кто поддерживал Дариму. Не деньгами, с которыми у нее самой, как видно, туго, а просто тем, что не пропала. А в этот единственный раз, когда перестала быть на связи, произошла трагедия. Что за ирония!
— Ну и козел этот Владимир! Так бы придушила! — Юлька бухнулась на одеяло и потрясла кулаками. — Как он мог! На тебя же глянешь — и ежу понятно, что ты девочка-ромашечка, наивная и доверчивая до тошноты.