Вопреки предостережениям Веры, суббота проходила неспешно, без происшествий и разбитого стекла. Да и доброжелательность опять витала вокруг Даримы незримым ореолом. Парни-официанты дружески подшучивали, Марианна ни к чему не придиралась, что уже было хорошо, ненадолго появившийся в зале Зураб ласково кивнул. А шеф-повар Давид вообще насильно усадил Дариму за стол в кухне и поставил огромную миску, до краев наполненную каким-то беловатым супом. Когда же та начала отнекиваться, молча погладил по голове, и под мощной рукой она затихла и почувствовала себя маленькой девочкой под защитой доброго великана.
Вечером Марат попросил протереть пол у десятого столика. Видно, предыдущие клиенты разлили там сок или уронили мороженое, липкая субстанция засохла и отклеивалась от подошв всех проходивших с отвратительным чмокающим звуком.
Основательно подраив плитку чуть ли не до скрипа, Дарима возвращалась в свой закуток. Пройти надо было возле столика за резной перегородкой. Это место сразу, едва Вера показала его вчера, понравилось Дариме больше остальных — за уединенность, если о ней вообще уместно говорить в ресторане. Правда, был еще небольшой зальчик за колоннами, где, как она успела понять, встречались особые клиенты, из разряда крупных денежных мешков. Официанты не жаловали таких за надутость и незримую «распальцовку», а Дарима готова была поклясться, что и стены там источали холод, под стать своим завсегдатаям.
А вот дальний столик пустовал редко. Да и сейчас, должно быть, посетитель только-только ушел. Грязную посуду успели убрать, даже крошки смели, но из-под низенького диванчика выглядывало что-то темное. Нагнувшись, Дарима вытянула... кошелек. Небольшой, явно чтобы носить в кармане, и наверняка любимый, если основательно потертые сгибы не заставили хозяина давно купить что-то новое и приличное. Дарима смахнула прилипшую ворсинку, расстегнула кнопочку и обмерла.
Денег было много, даже навскидку. И хотя преобладали американские доллары, пальцы цеплялись за выступавшие края светло-фиолетовых евро. В отделении с открытой молнией обнаружились российские рубли, все сплошь с тремя нулями. Дарима заставила себя выдохнуть: полугодовая зарплата среднего россиянина бесхозно валялась в пыли.
Ногти подцепили пластик в прозрачном кармашке и извлекли верхнюю банковскую карточку. Мастеркард, под ней Виза, и, судя по видневшимся ребрам, на этом список не заканчивался. Зачем же владелец кошелька не оставил дома наличные деньги, если мог расплатиться карточкой? Глупо как-то. Или просто не привык считать имеющиеся суммы? А теперь вот призадумается, когда потерял все. Кто же он? То, что это не Маша, а условно Паша-растеряша, Дарима не сомневалась.
Она только хотела прочитать выбитое на золотистом пластике имя, как донесшийся шорох заставил ее поднять голову. У деревянной перегородки стоял мужчина. И как только смог неслышно подойти? Плотная фигура почти полностью перекрывала проход, перекрещенные на груди руки бугрились развитыми мускулами. Один в один сошедший с экрана телевизора бритоголовый бандит из девяностых годов, только вместо малинового пиджака обычный черный свитер без рисунка. Несмотря на то, что взгляд незнакомца не был угрожающим, а скорее любопытствующим, Дарима облизнула внезапно пересохшие губы.
— З-здравствуйте.
— И вам доброго, — миролюбиво откликнулся бритоголовый и после небольшой паузы продолжил: — Психологи считают, что манера принимать еду может многое рассказать о характере человека, особенностях темперамента, тщательно скрываемых слабостях и недостатках. Не знаю. Вероятно, доля правды в этом есть. Но вот когда с лица гарантированно можно читать, так это в минуту пересчета денег, особенно чужих. Впрочем, ваш душевный портрет я составить не успел.
— Глупости какие, — пробормотала Дарима и рассердилась за охватившую ее робость: она же не делала ничего плохого, так почему ощущала себя захваченным на месте преступления вором?! — Ничего я не считала, а просто хотела узнать фамилию владельца карточки. Максим Го... Головин.
Она сделала ударение на второе «о», и тут же раздалось хмыканье непрошеного собеседника:
— ГоловИн, по аналогии с «Ильин».
— Да, наверное, вы правы, так звучит благозвучнее.
— Рад такой оценке моей фамилии.
Следущие секунд пять-шесть они в упор смотрели друг на друга: бритоголовый явно ждал дальнейшее развитие событий, а Дарима...
Она сжимала ручку швабры и лихорадочно пыталась думать быстрее. Получалось плохо. «Оценка моей фамилии... Он что, намекает, будто кошелек принадлежит ему? Ох ты ж!» Естественной реакцией было протянуть найденную вещь собеседнику и извиниться, но вся внутренняя сущность запротестовала. Нет, нельзя! Так любой проходящий по залу мог заметить под диваном что-то странное, а потом выставить себя хозяином портмоне! Будет ужасно, если сейчас она отдаст находку, а через пару часов заявится настоящий владелец. И с кого тогда спросят эту немыслимую сумму денег, как не с нее, Даримы? И что потом ей делать? Уходить в голодное рабство на несколько лет? Нет, так дело не пойдет. Как же быть? Просить бритоголового описать содержимое кошелька, точную сумму денег? Да она по собственному опыту знает, что это глупая затея, в памяти подобные мелочи не держатся. А что если...