Последнее время они встречались нечасто: то Юлька еще спит, то Дарка уже заснула. Общежитский вариант отношений. Но и без слов в дни совпавшей жизнедеятельности Юлька видела, что подруга оживает. Улыбается чаще, синяк сошел, скулы прячутся. Позавчера оставила на столе подарок — круглое зеркальце на удобной подставке. Очень своевременно: на Юлькином после падения побежала трещина, а общеизвестно, что глядеться в такое — примета плохая...
Все было бы неплохо, если бы не грязная история с Владимиром. Понимание того, что сукин сын не огреб по полной за драку и, может, даже преспокойно себе живет в чужой квартире, ужасно бесило Юльку. Не меньше выводила из себя и твердокаменная упертость Даримы, которая не пыталась его наказать. Обычно податливая, что восковой пластилин, Дарима, заслышав о необходимости мести, отгораживалась Великой Китайской стеной. Стучи не стучи — бесполезно, даже не посмотрит в глазок, не то чтобы открыть. Ладно. Юльке не тяжело заводить пластинку и раз за разом занудствовать. Однако с каждым проходящим днем это становилось все более бесполезным: что предъявить-то гаду Владимиру? «Эх, Дарка, Дарка! Что ж ты упрямишься?..»
— Вы уже выбрали цвет? — пробился к Юльке голос мастера.
На стол легло солнышко с лучиками-ногтями. Склонная к эффектам и самолюбованию мастер перечисляла цвета:
— Черная магия, сливовый шербет, гранатовое безумие...
Вот-вот, именно последнего в Юлькиной жизни так не хватает! Кто вообще придумал эти выспренные названия, смахивавшие на обзывательства?
— ...бисквитное пирожное, розовый фламинго, поцелуй ангела, лавандовое небо...
Жуть, сплошные поросячьи оттенки. Для Барби с силиконом вместо мозгов. Что ж закупает салон одно и то же, вечный ширпотреб?.. Наверное, пора поискать другое место, покреативнее.
Юлькины недовольные размышления прервала музыка «Bon Jovi». Палец скользнул по экрану телефона.
— Алло.
— Привет. Как дела? — Мужской голос звучал знакомо, но не настолько, чтобы Юлька определила его обладателя. И ей помогли: — Это Тимур.
— Привет. Дела в целом неплохо, хотя могли быть и лучше. А у тебя?
— А у меня свободный вечер, который хочется украсить обществом приятного человека.
— Моим, что ли?
Юлька приложила к пальцу пластиковый ноготь, и мастер тут же откликнулась:
— Перламутровая фуксия. Сногсшибательно смотрится, очень по-весеннему.
Да уж, весьма актуально в ноябре!
— Надеюсь, ты не против встретиться? Можно попить вина с сыром, как истинные французы, или чаю с кексом по-английски. — Интонация Тимура была одновременно бархатистой и настойчивой. — Ну, или хряпнуть водочки под селедку. Вариантов масса, но во всех есть одна загвоздка — они предполагают твое согласие.
— Тогда считай, что ты его получил. — Так и не найдя ничего воодушевляющего, Юлька обреченно постучала по светло-сиреневому образцу с легкими искрами (шепот мастера: «Роскошный аметист»). — Тимур, мне нужно еще где-то полчаса, а потом буду свободна.
— Без проблем. Только определись, чего хочется.
— Пообщаться. Остальное на твое усмотрение.
— Тогда будет глинтвейн, много слов и столик в «Белке». Где тебя забрать?
— Не надо. От того места, где я сейчас, до «Белки» одна станция метро. — Юлька зажала телефон между плечом и ухом, а правую руку протянула мастеру. — Все, давай, неудобно говорить. Встретимся минут через пятьдесят.
Кафе-бар «БелКо» пару лет назад открыл некто Белов. Но если в названиях строительных или ремонтных компаний сокращение «Ко» звучало естественно, то любители пива и коктейлей без смущения заменили предложенную комбинацию букв на привычную русскому уху «белку». Да еще и моду ввели оставлять чаевые с формулировкой «На исправление ошибки». Как бы то ни было, кормили там вкусно, относительно недорого, алкоголь не разбавляли, со счетами не мудрили, а еще исправно приглашали нераскрученные группы из местных. Одним словом, неплохое место, чтобы посидеть и отдохнуть.
На последнем курсе Юлькина группа отмечала в «Белке» день рождения Машки Шориной. Кажется, было здорово, но сейчас из всего посещения вспоминался только туалет: зеркальный от потолка до пола. После припудривания носика однокурсницы хмурились. Вероятно, как и сама Юлька, они впервые смогли разглядеть свои фигуры во всех ракурсах, не поворачиваясь и не изгибаясь, и пожалеть о пагубной страсти к картошке фри и гамбургерам. А, вот еще что. Единственный парень из их группы, Витька Зайцев, ухмылялся, что в мужской комнате зеркало особое: оно льстит, — и многозначительно играл бровями. Кто-то из девочек краснел, кто-то хихикал. Юлька же заржала, как конь: «Что ж у тебя, Витюш, за огуречик, если даже стекляшка сжалилась и подбавила ему размер?!» Витька засопел и зло предложил убедиться, что с его «овощем» все в порядке, чем вызвал еще больший приступ смеха... Интересно, поменяли ли в «Белке» эту провокационную отделку?