Словно в ответ ее мыслям, дверь и распахнулась, но — слава богу! — входная. И все равно Дарима чуть не подпрыгнула на месте и уронила тряпку.
— Простите, я сейчас уйду.
Если до этого ей везло ни с кем не сталкиваться во время уборки, то теперь в спешке Дарима не знала, за что хвататься. Лихорадочно метнулась к ведру со всеми средствами, потом вспомнила о тряпке, подхватила ее, скомкала и, наконец, тяжело дыша, как спортсмен-любитель на финише многокилометровой дистанции, повернулась к фигуре, стоявшей в дверном проеме.
Разумеется, это был мужчина. Свет бил ему в спину, и, хотя лицо оставалось затемненным, Дарима сразу же, каким-то шестым чувством, узнала бритоголового Максима. Того, кому она так по-идиотски возвращала найденный кошелек и чья еще одна вещь в ожидании настоящего владельца вот уже несколько дней мялась в ее переднике.
Пальцы Даримы потянулись к булавке, скреплявшей середину кармана, но из-за резиновой перчатки не смогли ухватить тонкую застежку. Мешало и ведро, болтавшееся на сгибе левого локтя. Но вместо того, чтобы поставить его вниз, Дарима одним махом сорвала с кожи перчатку, не обратив внимание на лопнувший у запястья край. Остатки резины синей лягушкой шлепнулись на пол. Следом улетела и раскрытая булавка. Нащупав в переднике узкую бумажку, Дарима вытащила ее наружу.
— Я помою руки, вы не против? — Максим шагнул к крайнему умывальнику.
Зашумела вода. Чтобы не забрызгаться, он поддернул рукава свитера. На мускулистых руках отчетливо виднелись темные волоски.
Дарима слегка кивнула, одновременно подумав, что вся эта сцена в туалете ненормальна и она со стороны наверняка смотрится смешно: одна рука висит в воздухе, в другой пластиковое ведро. «Как доярка, молчаливо указывающая дорогу к светлому будущему. Пора уже выдавить хоть что-нибудь членораздельное, пока остатки смелости не смылись, как грязь».
— Вот, возьмите.
— Что это? — Максим встряхнул кистями рук и оторвал висящий бумажный хвост полотенца.
— Деньги, которые вы зачем-то передали с Марианной Станиславовной, администратором.
— А-а, так вы тот воинственный галчонок, что защищал мою собственность от меня же самого. Простите, не узнал сразу в этих сумерках, да и ваша особая примета, синяк, стала менее заметной. А деньги я передал не «зачем-то», а в благодарность.
— И все-таки не стоит.
Под мокрыми пальцами Максима бумага скатывалась в шарик, и точно так же под прямым взглядом мужчины в Дариме съеживалась уверенность. Уши начали гореть и вроде бы даже подпухать. «Почему он медлит и просто не заберет эту злополучную купюру? Наверное, лучше положить ее куда-нибудь и уйти...»
Максим бедром оперся на мраморную плиту, окружавшую умывальники, и неожиданно спросил:
— Как вас зовут?
— Дарима.
— Давайте угадаю, Дарима. Вам с детства внушали, что брать подарки от незнакомых или малознакомых людей нельзя. Мол, это обязывает, бросает тень на воспитание и просто подозрительно, верно? Молчите? А вот ваша закушенная губа подтверждает, что я угадал. — Тугой шарик улетел в мусорку. — Ну, а теперь ответьте мне, пожалуйста, чем нужно благодарить за качественно проделанную работу, ведь сохранение чужого имущества — это работа, да еще какая. Чем награждают сторожа или охранника? Букетом цветов? Продуктовой корзиной? Флаконом духов? Да всучи я вам что-то из перечисленного — и это на двести процентов выглядело бы более личным подарком. А так — деньги. Нейтральное, но весомое «спасибо».
Он оттолкнулся от опоры и, подойдя ближе, накрыл своей рукой пальцы Даримы, комкавшие доллары. Его кисть была вдвое шире ее собственной, и от этого контраста она отчетливо ощутила себя девочкой, маленькой и глупой, которой нужно все разжевывать, иначе сама до сути не дойдет.
— Так что не думайте ни о чем плохом, Дарима, и порадуйте себя чем-нибудь. До свидания.
После его ухода она механически сунула деньги назад в карман и присела на корточки, чтобы поднять упавшую перчатку. Булавка поблескивала у плинтуса под умывальником. И когда Дарима наконец дотянулась до нее, то с удивлением поняла, что широко улыбается...
Вот и ехала она сейчас в торговый центр, крепко сжимая сумку, в которой лежала тоненькая стопочка купюр. Их Дарима получила, наконец обменяв подаренные Максимом доллары.
Из трех этажей «Гринвича» она почему-то выбрала цокольный, да и там долго петляла по многочисленным переходам, пока ноги сами не вывели на магазинчик с лаконичной вывеской «Ты художник». А зайдя, потерялась во времени и в мечтах.