Пафос абзацев "Образованщины", обращенный к высшей (по Солженицыну все понимающей) интеллигенции, тождественен пафосу этих слов Бунина, если только убрать возмущение Бунина простонародьем, чего у Солженицына нет. Между тем, самые свободные (в Самиздате и Тамиздате), самые задушевные самовыражения, даже оппозиционные к режиму, даже пострадавшей от него интеллигенции удручающе часто свидетельствуют, что неясна очень многим (в том числе и из "именитых") изначальная импотенция исходной утопии в ее намерении построить где бы то ни было, когда бы то ни было, каким бы то ни было способом справедливое общество. С одной стороны, нет ясности у многих и многих в понимании пороков, имманентных исходному учению (многие ли занимаются им всерьез, шире специально адаптированных "политучебных" текстов?); с другой стороны, нет перед большинством отчетливой альтернативы ни в российском прошлом, ни в западном настоящем, ни на каком-то третьем пути. И у того же большинства ощущение, что тебя остановят, а твой голос задушат на первых же неординарных шагах. Именно из-за этой прочно вбитой в души людей уверенности в неотвратимости жестокой кары(( за гласное (точнее - обнаруженное властями даже и тайное) инакомыслие, правительству сравнительно легко сохранять приемлемый для себя масштаб оппозиции. Призраком больших репрессий усиливается эффективность репрессий сравнительно малочисленных, но очень жестоких. Причем жестокость эта скорее афишируется, чем скрывается. Цель - устрашение латентных и потенциальных инакомыслящих. Во всяком случае, так было до 1986 года. Что будет - увидим.
"Да, в тех преследованиях прояснело, проступило несомненное интеллигентное ядро: кто продолжал собою рисковать и жертвовать - открыто или в неслышном сокрытии хранил опасные материалы, бесстрашно помогал посаженным или сам поплатился свободой.
Но и другое "ядро" открылось, кто обнаружил иную мудрость: из этой страны - бежать! Спасая ли свою неповторимую индивидуальность ("там буду спокойно развивать русскую культуру"). Затем - спасая тех, кто остается ("там будем лучше защищать ваши права здесь"). Наконец же - и детей своих, более ценных, чем дети остальных соотечественников.
Такое открылось "ядро русской интеллигенции", которое может существовать и без России..." (I, стр. 98. Курсив и разрядка Солженицына).
Но несколько позже, с горечью упоминая о неоправданном самомнении "образованщины", Солженицын делает вывод:
"Настолько властно надо всеми образованными людьми это высокое мнение образованщины о себе, что даже упорный обличитель ее Алтаев в промежутке между обличениями традиционно склоняется: "сегодня (наша) интеллигенция явно держит в своих руках судьбы России, а с нею и всего мира"!.. Горький смех... По пройденному русскому опыту перед растерянным сегодняшним Западом - могла бы держать! - да руки слабы, да сердце перебивается..." (I, стр. 99. Разрядка Солженицына).
Заметим, что, по меньшей мере, одной своей исторической задачи: дать Востоку и Западу надежные свидетельства о "пройденном русском опыте" (только ли русском?) - интеллигенция не выполнит без участия в этом труде эмиграции.
Некий самиздатский Семен Телегин (статья "Как быть", 1969, псевдоним, что иронически подчеркнуто Солженицыным) говорит о подсоветской интеллигенции:
"Не скрывает Телегин и таких особенностей своего круга: "Мы - люди, привыкшие думать одно, говорить другое, а делать третье... Тотальная демобилизация морали коснулась и нас". Речь идет о троедушии, о тройной морали - "для себя, для общества, для государства". Но является ли это пороком? Веселый Телегин считает: "в этом наша победа"! Как так? А: власти хотели бы, чтобы мы и думали так же подчиненно, как говорим вслух и работаем, а мы думаем - бесстрашно! "мы отстояли свою внутреннюю свободу"! (Изумишься: если шиш, показываемый тайно в кармане, есть внутренняя свобода, - что же тогда внутреннее рабство? Мы все-таки назвали внутренней свободой способность и мыслить и действовать, не завися от внешних пут, а внешней свободой - когда тех пут вовсе нет.)" (I, стр. 100. Курсив Солженицына).
Последнюю фразу этого отрывка мы уже цитировали. Значит, внутренняя свобода (наличие в сознании человека не зависящих ни от какой внешней силы критериев истины, блага, целесообразности и т. д.) предполагает для Солженицына и мужество реализации этих критериев в действии. А тоталитарная ситуация тем и характерна (тем и тупикова), что, посягая даже на пассивное инакомыслие, она в проблемах фундаментальных тем более не допускает гласного инакомыслия и уж во всяком случае не терпит безнаказанного инакодействия. В последнем случае она применяет голодный, промерзший карцер, смирительную рубашку ("укрутку") и ядовитый шприц, исключающий даже "шиш в кармане". Только сравнивая степени возможности гласного инакомыслия и инакодействия в царской России XX века и в СССР (и характер кар), можно доказательно определить СССР не как продолжение, а как антитезу царской России со всеми ее несовершенствами. Тоталитарная власть и "шиша в кармане" не терпит, если его случайно выслеживает.
Тот же Телегин уверен, что в нынешней ситуации "не помогут и не нужны" "ни тайные заговоры, ни новые партии", нельзя призывать к революции (I, стр. 101).
Солженицын спорит с утверждением Телегина, будто царизм сам упал, ибо "общество отвергло казенную идею, а никакой революционной деятельности" не было (там же). Была - и решила многое. Но сегодня "с практическими выводами мы согласны: откинем мысль о революции", "не будем строить планов создания новой массовой партии ленинского типа" (там же).
Таков тезис Солженицына и Сахарова, который вызывал яростный гнев покойного Юзефа Мацкевича и даже заставил его подозревать обоих авторов в совершенно немыслимой ангажированности режимом. Мацкевич мог говорить о несвоевременности (нереальности в данный конкретный момент) революции против коммунизма, но ни в коем случае не о ее принципиальной недопустимости. Она всегда была для него желанной. О сложном отношении Солженицына к формам внутреннего и внешнего сопротивления злу коммунизма речь впереди. Пока же зададим лишь один вопрос: а почему, собственно, речь должна идти о "партии ленинского типа"? Почему не о широком, поначалу - по возможности конспиративном (говорит же Солженицын 2.IV.1975 г. в Париже, что начал свой писательский путь с конспирации) движении типа тех "микробратств" (Д. Панин) с мостиками между ними и со все расширяющейся периферией, о которых мы говорили выше? Ведь не оперируя Словом, ничего не сдвинешь в миропонимании и, главное, этике людей, а Слово надо формулировать, печатать, распространять. Кроме того, можно ли забывать, что цели у ленинской партии и у такого движения были бы принципиально разные. В первом случае речь идет о насильственном внедрении в мировую жизнь утопического учения, что на деле может обернуться только тоталитарным гнетом. Во втором - о подготовке общественного мнения (во всех слоях населения) к мысли о необходимости реставрации естественного бытия общества. В первом случае вся словесность неизбежно сопряжена с ложью (даже при субъективной правдивости своего носителя). Во втором - правда - главное условие успеха дела.
Что же говорят о своих задачах в Самиздате и Тамиздате псевдонимные "идеологи центровой образованщины" (I, стр. 101) и как Солженицын передает и комментирует их воззрения?
"Вот: "на первых порах больших жертв не предвидится" (очень успокоительно для образованщины). 1-й этап: "неприятие культуры угнетателей" и свое "культурное строительство" (ну, читать Самиздат и высоко понимать в курилках НИИ). 2-й этап: прилагать "усилия по распространению этой культуры среди народа", даже "активно нести эту культуру в народ" (методологию физики? гитарные песни?), "внести в народ понимание того, до чего мы сами дошли", для чего искать "обходные способы". Такой путь "потребует в первую очередь не отваги (в который раз этот бальзам на душу!), а дара убеждать, прояснять, умения долго и успешно возбуждать внимание народа, не привлекая внимания властей", "России нужны не только трибуны и подвижники, но и... ехидные критики, искусные миссионеры новой культуры". "Находим же мы с народом общий язык, говоря о футболе и рыбалке, - надо искать конкретные формы хождения в народ". "И неужели мы, владея мировоззрением... (и т.д.) ...не справимся с задачей, которую успешно решают полуграмотные проповедники религии?!" (Увы, увы, не в грамотности дело, на том и выдает себя заносчивая и подслепая образованщина, а - в душевной силе.)