Ты плечи кутаешь в туманы,
И на челе твоем навек
Траншей зияющие раны
И слезы длинных синих рек.
Когда нашкодившие дети,
Устав, придут к тебе в свой срок,
Ты спать кладешь их в бездны эти
Под темный пуховой платок.
«Понимать начинаю тепло...»
* * *
Понимать начинаю тепло.
Так на пятом году обученья
Удивленно в сознанье вошло
Дважды два из таблиц умноженья.
Наконец мне далась простота
Поведенья, касаний, поверий.
Доверять ни за что — просто так —
Другу, дереву, слову и зверю.
Памяти Вадима
1. «...Билет подала я старухе...»
* * *
...Билет подала я старухе,
Она отложила шитье,
И были по-мертвому сухи
Белесые губы ее.
И вот я за белой стеною,
Где белые башни стоят,
Светло, и тенями за мною
По воздуху листья летят.
Экскурсии пыльное стадо
Серьезно и дружно прошло.
Я в церковь, где тень и прохлада,
Горячее ввергла чело.
Босая, на камне холодном,
С обрывком билета в руке,
Тебя я увидела, родный,
На сводчатом том потолке.
У горла раскрыта рубашка,
Очерчены кругом черты,
И что-то — не рыбка, не пташка —
В ладони, и хмуришься ты...
Не мертв, и не жив, и не тело,
А плоскости, краски во мгле...
И я поняла, как сумела,
Что нету тебя на земле.
В коротком дыханьи печали
Я слезы стирала со рта.
Старуха гремела ключами,
Старуха закрыла врата...
2. «Вот и опять в этом мире цветов...»
* * *
Вот и опять в этом мире цветов,
В мире прелестном,
Ты возникаешь из линий и снов
Над перелеском.
Ты за окном электрички летишь,
Полупрозрачен,
И не поводит сосед — вот поди ж!
Оком незрячим.
Мне только виден: в квартале ночном
Очерком зыбким
Ходишь, гуляешь со мной перед сном
С полуулыбкой.
И вечерами, присев на диван,
Руку подымешь,
В куртке, которую ты надевал
Здесь, в этом дыме
От сигарет, точно так же молчком,
Тот же, что прежде,
С полуусмешкой, с полукивком,
В той же одежде.
Только не бред — здоровым-здорова,
Только не призрак,
Просто подъемлет из почвы трава
Образ и признак,
Просто, беззвучен, бесплотен для рук,
В куртке потертой,
Лучше двух новых друзей старый друг,
Даже и мертвый!
«Сны на пятницу, среду...»
* * *
Сны на пятницу, среду,
В окнах сумрак дрожит.
А по следу, по следу
Собачонка бежит.
Мокрой мордою рыскать
И ушами прядать
От старанья, от сыска
Голодать, холодать...
Отражается, мокнет,
И, язык закусив,
Тихо пялится в окна,
Бороденку скосив.
Вырастает, жиреет
И ложится, — но там
Только воздухом веет
По следам, по следам.
Отголосками лета
Зелень в парках лежит,
И по белому свету
Собачонка бежит.
«У меня защитник — хватит...»
* * *
У меня защитник — хватит
Одного, куда ж еще?
Оловянный мой солдатик
С ружьецом через плечо.
Он стоит, прямой и строгий,
На рассохшемся бюро,
Перед ним ложатся строки
Под скрипящее перо.
Что уж я слезами моюсь?
В груде кубиков-руин
Он стоит, прямой как совесть,
Без соратников — один!
Армия его разбита:
Кто под шкафом, кто в туфле,
Всё отдельно — конь, копыта
И полвсадника в седле.
В лунном свете, в сонном мире
Он стоит, как на часах,
Во взъерошенной квартире,
Во дремучих во лесах...
Разломать и переплавить
Всё — до капли, до черты,
А иначе не исправить
Дерзкой этой прямоты!
Мой защитник, мой любимый,
Посмотрю — и удивлюсь,
И сама неисправимой —
Очень стойкой становлюсь...
Вино
До уксуса перебродило
До синевы, до черноты,
Со вкусом мяты, чернобыла,
Отчаянья и пустоты.
И не вином — а точно кровью
До горла налита бутыль,
И звезд ночных глаза воловьи
Глядятся в темень, в мяту, в пыль.
Так льется — водопадов гулы
На рюмки маленькое дно.
Который год мне сводит скулы
Мое прекрасное вино!