— Его благодари: спас меня, поверил в мои слова.
— Как это благородно с вашей стороны! Как человечно!
— Вашбродь… я вам за это обязан и ничего не пожалею для вас!
— Деньги у меня и у самого, есть. Я пришел не за этим… — Найденов помедлил, глядя то на Жилина, то на хозяйку, словно желая удостовериться, можно ли им говорить все начистоту.
— Для вас надо что-то сделать? Вам надо что-то доехать? Говорите. Если в наших силах, мы всегда будем рады… — обещала хозяйка.
— Да, вы можете мне оказать услугу. Дело тут в том, что… Одним словом, у меня есть жена, прошла всю войну вместе со мной от Омска до Хабаровска. Она медсестра, в подвижном госпитале. Поезд этот стоит в тупиках железнодорожного вокзала. Я бы никогда не пошел к вам, если бы не одно обстоятельство: моя жена должна через три с половиной — четыре месяца родить. К тому же ей что-то нездоровится. Обстановка сейчас сложная. Во время последнего налета партизан в районе вокзала шли сильные бои. Нет гарантии, что это не повторится еще и еще раз. Жене нужен покой, а вагон не слишком подходящее место для этого… Я надеюсь, вы поняли меня?
— Конечно, конечно! — всплеснула руками мадам Глушко. — Есть комната, которую мы ей уступим. Я позабочусь о ней, и она ни в чем не будет испытывать недостатка. Что же касается женских вопросов, то я в этом деле опытная. Но вы можете в случае чего пригласить врача.
— Здесь она в безопасности будет, в тишине, уюте, — подтвердил Жилин.
— Я всегда умела ладить со всеми властями, и нас никто не трогал, — трещала хозяйка.
— У вас документы в порядке?
— Да, да, — закивала мадам Глушко.
— Ну хорошо… Когда можно будет перевезти к вам жену?
— Да хоть сегодня. Я приберу комнату — и привозите.
— Пожалуй, так и сделаю. Но пока никому не говорите, что она — жена офицера. И вообще без лишних объяснений.
— Как угодно… — проговорила озадаченно мадам Глушко. — Раз так надо, так и будет сделано. Язык за зубами умею держать.
— Все будет в тайности сохранено, — заверил Жилин.
Возвращался Найденов от мадам Глушко один по ночным улицам Хабаровска, и снова его останавливали в ночи патрули, снова он слышал далекие выстрелы, перекличку паровозов. Патрули были кстати: они показали ему в незнакомом городе дорогу к тюрьме. Там Найденов нашел своих солдат, и до утра они расстреляли еще с десяток арестованных. О, как давно он перестал задумываться над тем, кого убивает и почему… И Гоньба тут уже была ни при чем: «Или они нас — или мы их, так лучше мы их», — мрачно рассуждал Найденов.
Днем он перевез Наташу к мадам Глушко. Начальник госпиталя, сам подавший Найденову мысль, что Наташе нельзя больше оставаться в поезде, тепло попрощался с ней, снабдил, какими мог, медикаментами.
Так Наташа стала жить у мадам Глушко. Найденов навещал ее, но не слишком часто, потому что ему во главе небольшого отряда связи приходилось метаться между Хабаровском и Волочаевкой, доставляя пакеты и приказы из штаба генерала Молчанова в Дежневке в штаб полковника Аргунова в Волочаевке, из штаба генерала Молчанова в штаб частей гарнизона Хабаровска. Времени оставалось только на сон, а спать приходилось где придется: на полках вагона в бронепоездах, в казармах, в маленьких домишках пригородных сел, на полу, в банях, в блиндажах, караульных помещениях. Зато он был теперь спокоен за Наташу, уверен в ее относительной безопасности. И, если Найденов бывал в Хабаровске, он непременно наведывался к Наташе. Встречала его неизменно сама мадам Глушко и уже с порога говорила, что у господина поручика чудесная жена, что чувствует она себя так, как и должна чувствовать женщина в ее положении, что у нее все есть, даже газеты и книги. Найденов благодарил мадам Глушко за заботу, вручал ей пакеты и свертки — съестное, которое удавалось раздобыть, здоровался с Жилиным, если тот был дома, и, не раздеваясь, обветренный, с обмороженными щеками, в подпаленной у костров и «буржуек» шинели, входил, негромко постучав, в комнату Наташи.
Это были короткие, полные нежности и ласк часы свиданий. Найденов целовал жену своими шершавыми губами, советовал беречь себя, не волноваться, говорил, что все будет хорошо, что еще пройдет месяц-другой — и полки большевиков, выбитые из Хабаровска и отступившие в снега безлюдной Волочаевской равнины, где нет ни жилья, ни дорог, перемерзнут, погибнут все до единого солдата или разбредутся кто куда. Тогда белые части, разгромив главную базу народоармейцев на станции Ин, ворвутся в Амурскую область и начнут новое наступление на Забайкалье. Японские войска и, возможно, союзные державы снова помогут им в борьбе против Советов. И — на Сибирь!