А встал «Партизан» хитро!.. И фарватер амурский от створа до створа под наблюдением держит, и узкий заход в залив правобережный — прямо под носом у него. Жаль, что расчухали краевые про этот залив — единственный в здешних местах. Тянется он несколько километров извилистой лентой по заросшей кочкой и тальниками низине, подходит к тайге, огибает сопки. Бегут в него горные ручьи, что берут начало в распадках, и много у него заливчиков — маленьких, укрывчивых. Утаись в одном из них на лодке, и никто тебя в жизнь не увидит и не сыщет. Заходил когда-то Фомкин туда, отстаивался целыми днями. А теперь вот — «Партизан»…
Фомкин сегодня сам видел, как, замедлив скорость, ткнулся «Партизан» в берег на подходах к заливу. Вроде бы перепутал ему карты. А Фомкин, наоборот, решил выгоду из этого извлечь. И план у него на этот счет такой имелся: попробовать хоть разок сплавать с сеткой именно здесь, не в заливчике, а на открытой воде.
Катер с огнями своими послужит ему ориентиром. Фомкин на фарватере под прикрытием туманов как под ватным одеялом будет: прожекторный луч с «Партизана» туман не шибко пробивает, а вот отблески света, кусочки, пятнышки его — уловить можно, а стало быть, и узнать — где какой берег, откуда с сетью на заплывах выходить. А иначе, если не определишься, будешь блукать по туманам, что котенок слепой, пока не выжжешь все горючее в баках, закрутишься, завертишься на ходу и не скоро разберешься, куда тебя черт на моторе несет: ближе к дому или наоборот — в сторону Татарского пролива… На Амуре с низовой сетью сплавной только тони колхозные ищи: дно там ухоженное, проверенное тысячу раз, ни бревен затопленных нет, ни коряг, ни крупных камней. Плыви себе спокойно. А бросать наугад, вслепую — только дело губить: как пить дать, на задев сядешь и сеть угробишь. Вот чем полезен, пока темно, катер с огнями своими…
Ну, а когда рассветет, Фомкин другими ориентирами воспользуется. Вот, скажем, пена на воде. Ее течение вытягивает полосами. Это тебе — направление русла. Берега по окраске тумана определить можно. С правого-то берега, где тони, он на зорьке розоватый станет и посветлей. Конечно, это тебе не цветная картинка из детской книжки: вот тут розовое, а вот тут — белое, и редко кто сегодня на всем Амуре рискнет оторваться на лодке от берегов и окунуться в туманы. А Фомкин рискнет. И, кажется, уже пришло для этого время, и пора будить своего напарника молодого — Васятку…
Фомкин снова дотянулся до плеча спящего.
— Ва-ся… Василий!..
На этот раз парень откликнулся быстро. Приподнял голову, повернувшись в кресле, повел с хрустом плечами, спросил застоявшимся ломким басом:
— Чего?
— Ничего! — сказал Фомкин хрипловатым шепотом. — Тихо надо!
— А-а-а… Я и забыл…
— Вот и не забывай! И не шурши!..
— Не… больше не буду. Сон видел сейчас какой-то дикий, Спиридон Яковлевич, — сказал, теперь уже шепотом, Васятка.
— Чего там уж такое привиделось?
— Лечу, понимаете, со свистом в громадную пропасть. Ни конца у нее, ни края… Жуть! Хорошо, что разбудили…
— Все растешь. Пора бы и остановиться. И куда вы только, нонешние, дуете? Глядишь, и годов-то всего ничего, а уже каланча!..
— Так я-то при чем?
— То-то и оно-то, что все вы ни при чем. Спите — сколько хотите, еды — по горло, и того больше. Чего не расти?
— А я как-то слыхал, что кислорода вокруг земли меньше стало, а углекислого газа больше… Как будто вот это и влияет…
— Да? — Фомкин посопел носом, поразмышлял в темноте, почесав за ухом, проговорил с сомнением: — Может, и так… Теперь я тебе вот что скажу: Спиридон Яковлевич я для тебя буду дома. Или на огороде. Или еще где-нибудь. А здесь я — Фомкин. Фомкин — и никаких гвоздей. Коротко и ясно. Понял?
— Непривычно, понимаете, как-то…
— Привыкать некогда. Называй, и все!..
— Ну, ладно…
— И еще… хе-хе… один совет: ежели этой самой… гимнастикой утренней вздумаешь заниматься, так того — не крякни сдуру на полную мощь. На тормозах надо, понял? На тормозах…
— Это о чем?..
— Эх, какой недогадливый!.. Предупреждаю, значит, чтобы не брал громкую ноту. Над водой далеко слышно. В аккурат до «Партизана» долетит…
— А-а-а!.. — сказал Васятка.
— Бэ! — сказал Фомкин. — Один братец на этом как раз и погорел. Хотел в свое удовольствие, а вышло на штраф. Да не за то, что громко, не за то! Подъехали к нему — а у него в лодке и сетка, и рыбка!..