Две сорокопятки оставить, саперов для минирования, отделение минометчиков, отделение разведчиков... Что доносят дозоры? Кто там, впереди?
— Оттуда возвращается Захаров-второй. Видели танковую разведку немцев.
Вместе с командиром прибыл из Гатчины и новый комиссар полка, красивый молодец, выпускник Академии имени Ленина. По виду — ни дать ни взять — вылитый Кудряш из «Грозы» Островского. И фамилия — Гуляев. Привезли они и еще одного политработника. Москвич, редактор изд-ва «Соцэкгиз», близорукий, очень штатский, весьма интеллигентный и притом весьма крупнокалиберный человек. Форма сидела на нем мешковато, подворотничок у гимнастерки отсутствовал, но от всей его дородной фигуры веяло спокойствием и, пожалуй, добротой. Отрекомендовался: старший политрук Сеньковский.
Его тотчас определили комиссаром второго батальона, где эта должность была вакантной. Комбат-2, пожилой майор Казаков не раз напоминал штабу и политотделу: где, мол, мой Фурманов?
С порога вернул его капитан Полесьев.
— Вернитесь, товарищ старший политрук! С этого часа ходить в одиночку по переднему краю или в наших ближних тылах придется вам избегать. Слыхали вы о кукушках здешних?
— Если речь не о вещей птице из подотряда кукушкообразных, кукулидае, то...
— Речь о финских снайперах, что в листве и хвое неплохо маскируются и за километр выцеливают командный состав... А особые группки ведут охоту за одиночками. Противник у нас здесь тот еще... И кое-какую поддержку среди населения имеет. Оружие у вас есть? Нет еще? Плохо! Там, у нас в предбаннике, при входе, возьмите хоть гранат парочку из ящика, я велел для штаба принести. Запалы — рядом там, в коробке. И еще я вам кое-что скажу, как говорится, потише, на ушко: когда отходите от начальника, поворачиваться следует через левое плечо! Попробуйте, отойдите по-уставному! Ну, вот так, уже ничего... Товарищ Вальдек, мой помначштаба вас проводит в ваш батальон. Подготовьте там, Вальдек, майора Казакова к скрытному отходу, согласно приказу комполка...
— Пусть он отходит первым, головной колонной, за ним — Иванов, а Рахманов — последним, — подсказал подполковник Белобородько. — Там, слева, и заслон оставим посильнее. Уверен, что противник этот открытый фланг уже засек и первым прощупает. Тут мы ему гостинец и подготовим!
Чужой лейтенант, очень бледный и какой-то заморенный, появился в землянке.
— Вам что надо, товарищ лейтенант, — посуровел Полесьев. — Что-то я вас в лицо не помню? Откуда вы?
Тот устало повел рукой в сторону противника.
— Оттуда. От штаба нашего полка... Только... верно, уж ни штаба, ни полка теперь нету. Нас окружили и разрезали, то есть... рассредоточили. Я — на мотоцикле, проскочил мимо немцев. Бойцы и командир полка пробираются группами, я две такие группы обогнал.
— У вас есть письменное донесение к нам?
— Есть. Но с момента моего выезда положение ухудшилось. У меня в пути была задержка, в болоте сидел. Вот донесение... Дайте покурить!
— Старший политрук! — крикнул новый комиссар полка Гуляев вдогонку обоим уходящим. — Пусть все окруженцы покамест поступают к вам! А вы — проверьте их вместе с политруком Крамаренко и решайте, кого можно направлять в роты, а кого целесообразно во второй эшелон, на дополнительную проверочку. Всех их берите на особый учет — не забывайте: они из вражеского тыла!
Политрук Крамаренко тоже прибыл сюда из Рыбинска головным эшелоном. Рональд приметил его еще в поезде: красивый, веселый, на вид — открытый парень с белозубой улыбкой. Только держался как-то особняком. Арсеньев шепнул Рональду еще в часы посадки:
— Смотри, с этой майской розой... полегче на поворотах!
Только здесь, на позиции, Рональд осмыслил это предостережение. Оказывается, Крамаренко — оперуполномоченный особого отдела!
Оперу отвели где-то за санчастью укромный домик, в соседстве с жильем начальника полкового тыла Курмоярцева и хозяйством ветврача Бугрова. Теперь, до снятия полка с позиции, стало быть, надлежало направлять в этот укромный домик всех, кто уже вырвался или еще вырывается из финского окружения под Кингисеппом и Волосовым, кто добрался до своих или еще мечтает добраться. И будет политрук Крамаренко со старшим политруком Сеньковским придирчиво проверять людей, уже понюхавших пороху, прошедших с боями от самого Выборга. Оба политрука обязаны видеть в этих людях потенциальных шпионов, где-то в лесах и болотах загадочно и лукаво продавших душу дьяволу финской разведки. Как, когда, днем или ночью, втайне от остальных участников группы, от боевых товарищей и друзей, может окруженец продать совесть, родину и судьбу собственной семьи неведомому вербовщику — непостижимо нормальному человеческому уму, но... политруки и оперы обязаны быть бдительными и мыслить широко! Раз ты ОТТУДА и притом — ЖИВОЙ, значит что-то с тобой не так!