Мне вдруг чудится, что я вижу его: он косит траву вместе с Адичкой. Оба голые до пояса, подшучивают друг над другом, неумело управляясь с косами. Если бы не забастовка садовников, они бы никогда не взялись за крестьянскую работу. Для них это забава, короткая передышка. Наталия с Козеттой купаются чуть ниже по реке, на излучине. Выйдя из воды, они нарвут цветов и сядут плести венки в тени деревьев. Жарко. Почти так же жарко, как сегодня. Смех двух молодых женщин доносится до меня, такой звонкий, такой юный.
Нет, это не Козетта с Наталией смеются под деревьями, это группка маленьких девочек, в которых мое молчание и мой серьезный вид, судя по всему, возбуждают любопытство. Очень быстро они обступают меня. Одна, набравшись смелости, протягивает мне сливу. Мальчики подойти опасаются и наблюдают за нами, держась поодаль. Я вытряхиваю из карманов и рюкзака все, что осталось после поезда: жвачку, конфеты, шоколадки. Мальчики тотчас присоединяются к компании.
— Когда вы закончите с вашим фан-клубом…
Василий Васильев подходит к нам мрачнее тучи.
— Что-то не получается найти общий язык с местными жителями. Мне ничего не удалось выяснить. Старики утверждают, что знать ничего не знают об убийстве Адички Белгородского… Их там не было, они ничего не видели… Те, что помоложе, подтверждают… И все уверяют, что понятия не имеют ни о какой усадьбе, даже разрушенной… Лгут, конечно! Но почему? Чего они боятся семьдесят семь лет спустя? Что Адичкины потомки явятся мстить за него? Я думал их растрогать, рассказал им, кто вы, сказал, что вы приехали из Франции… Молчат, и все тут!
Русские между тем уже спорят на повышенных тонах. Три чиновника чего-то добиваются от местных жителей, а те отнекиваются. Враждебность становится прямо-таки осязаемой. Затем, будто по команде, все умолкают. Упрямо набычившись, молчат даже дети. С одной стороны мы, с другой — сотня проглотивших языки. И довольно долго слышно только злобное карканье ворон, которые кружат вокруг развалин церкви, потревоженные затянувшимся сборищем.
«Обойдемся без них», — решил наконец Василий. Он считает, что надо идти и через километр-два, может чуть побольше, мы непременно наткнемся на еще какие-нибудь развалины: усадьбы, флигелей, коровников или конюшен. Несколько детей пошли за нами, держась на почтительном расстоянии.
Мы долго шагали через поля, но песчаные проселки, ухабистые, порой изрытые глубокими колеями, так никуда нас и не привели. Мы шли через рощи, вдоль реки. Несколько раз возвращались назад. И не нашли никаких следов, ни малейших признаков былых построек. Впору поверить, что местные жители правы и Байгоры никогда не было на свете. На западе солнце уже клонится к закату. Дети очень скоро уморились и отстали от нас.
— Варвара считает, что мы ничего не найдем, — говорит наконец Василий. — Некоторое время назад местные власти решили все здесь расчистить от развалин. Варвара сказала, что это сделано из эстетических соображений.
— Из эстетических?
Я смотрю на Варвару. Она вдруг отчего-то смущается и отворачивается. Василий улыбается кривой и не слишком дружелюбной улыбкой.
— Удобно, ничего не скажешь, уничтожать следы прошлого, прикрываясь эстетическими соображениями. Еще одно поколение — и свидетелей великолепия Байгоры совсем не останется и некому будет вспомнить, как ее сровняли с землей. Варвара права: мы ничего не найдем. Поедемте лучше в больницу и зальем горе водкой!
Я вижу, что он пал духом, понимаю, как ему хочется махнуть рукой на эту глухомань, которая ничего больше ему не откроет. Сама я еще надеюсь, чуть-чуть. Но ведь я приехала из такой дали.
— Мы можем найти хотя бы место, где стоял дом.
— Если ничего не осталось от фундамента, если нет даже развалин, как искать? По каким приметам?
Я напоминаю ему, как Адичка любил деревья: вокруг дома были посажены редкостные породы, составлявшие предмет всеобщего восхищения. Если мы отыщем место с необычной растительностью, то хотя бы будем знать, где стоял тот увитый зеленью кирпичный дом. Я вспоминаю большой дуб, что рос у самого дома, на краю луга.
— Уж его-то никак не могли уничтожить!
Василий смотрит на меня с жалостью:
— Мари, дорогая Мари, вы как с другой планеты! Здесь же не осталось ничего святого! Деревья-великаны, которые троим было не обхватить, срубили и пустили на дрова! Помните, какие огромные леса окружали Байгору? Посмотрите вокруг: ничего не стало!
Наши спутники выразительно поглядывают на часы. Варвара совсем выбилась из сил. Я, кажется, даже понимаю, что она говорит Василию: напоминает, что скоро стемнеет. Василий с минуту раздумывает и, переговорив с ними, обращается ко мне: