Никогда ни одна регулярная воинская часть, как бы сильна ни была солдатская дружба, не может быть такой сплоченной, внутренне единой, как партизанский отряд. В армию люди идут по мобилизации, очень разные, иногда и в идейном отношении. Партизанские подразделения у нас складывались долго и были организационно прочными. Помимо единства идей, чувств, единства командования еще многие другие факторы сплачивали партизанские подразделения в единый коллектив.
Общего между двумя отрядами было очень много. Мы очень походили друг на друга! А различия? Наш отряд был софийским. В нам приходили находившиеся в подполье работники партии и РМС из Софии, профессиональные революционеры. Отряд имени Георгия Бенковского был более сельским. В нем было что-то от участников Апрельского восстания, от Захария Стоянова, да партизаны этого отряда и в самом деле были их внуками.
Да, если различия и были, они лишь взаимно обогащали нас. Но самым большим нашим богатством была дружба. Сердечная. Мужская. Ей предстояло стать боевой дружбой.
...ПОСЛЕДУЙТЕ, БРАТЬЯ, НАШЕМУ ПРИМЕРУ
Бомба потирал ладони:
— Что-то чешутся у меня руки. Страшно чешутся, скажу я вам!
— Наверное, деньги получишь! — предсказывает Матей.
— Да нет, гадов хочется почесать!..
Орлин завершал формирование моторизованного партизанского подразделения и разработал тактику его действий.
— Орлин, почему только грузовики, можно и танки, что полегче... — предлагает Бора.
— Смейтесь, смейтесь, но будет у нас и это!
Стрела уже предвкушает:
— Вон какую силу мы собрали, зададим им трепку!
А Данчо есть Данчо:
— Ой-ой, если Дочо узнает — хватит крысиного яду!
Появились толкователи снов, потому что всех усиленно посещали сновидения, в которых или все было красным, или все горело и грохотало. Одно в толкованиях было бесспорным: «Скоро сбудется!», «А как?», «Мы войдем в Копривштицу!», «Ничего подобного, в Стрелчу!», «Много ты знаешь! Мы ударим по Панагюриште!».
Наиболее яростно спорили Алеша и Детелин.
— Если мы возьмем Копривштицу, эхо прогремит по всей Болгарии, — утверждал Детелин.
— А ты представляешь себе, что такое Стрелча? Просто так, что ли, ее называют маленькой Москвой? — возражая ему, спрашивал Алеша.
Они старались не обижать родных мест, да и можно ли было сказать плохое слово об этих селах-бунтовщиках, но Алеша все же намекал, что в Копривштице есть и реакционные элементы...
— Э, вот мы их там и прикончим! А ты знаешь, сколько людей нас ждут? — не отступал Детелин.
Каждый боец имел свое решение, но командирам надо было принять единственное. Самое лучшее. К Копривштице, Стрелче, Панагюриште, окрестным селам через снега, собачий лай, человеческую низость — и конечно, через большую преданность! — шли наши разведчики... Под Стрелчей одна группа захватила трех сторожей. Сторожа, как и лесники, были довольно жалкими представителями государственной власти, но могли стать и опасными для нас — они отлично знали все тропы. Вот и эти наверняка отправились пронюхать, где мы. В самый раз работа для Бомбы, а наш Святой Петр любил сам решать, кого послать в рай, а кого — в ад. Но сторожа эти были отчаянными бедняками, которые ничего не имели, кроме кучи оборванных детишек. Всегда, попадая в наши руки, враги начинали умолять о пощаде ради их детей, понимали, собаки, что этим могут уговорить нас. И самое главное: они чистосердечно рассказали все, что знали, так что Ильо, посоветовавшись с товарищами, решил отпустить их. Он дал им предупредительные письма к старосте и командиру охотничьей команды (потом те горько раскаялись в том, что не прочитали письма внимательно).
Часовой, стоявший на южном посту, привел двух дрожавших от страха парней. И часовой их перепугал, но больше всего пугало их то, о чем они рассказывали. Их прислал Ватка, ятак из Стрелчи, чтобы предупредить нас о появлении карателей. Парни улыбались во весь рот, когда мы принимали их в партизаны: пастушата, мало хорошего видели они, и радость их была по-детски чистой. Звали их Румен и Слави (надо было обоим дать имя Румен — такие румяные они были).