— Вставай! Пошел! — Поручик пинает Ваньо и Христо Тороманова. — Всем отдыхать, только ты, ты и ты... — Офицер указывает пистолетом на унтер-офицера, двух солдат и агента Мясника. Разъяренный поручик зашагал по глубокому снегу. — Я тебе задам, звереныш ты эдакий! Гадкий закоренелый звереныш! Ну теперь держись...
Просторное плоскогорье поднималось полого. С каждым шагом мир становился все просторнее. Сердце Ваньо тревожно забилось. Уже два раза выводили его на расстрел... На этот раз, видимо, пощады не будет... А какое солнце! «Держись, Маленький Патриот, не смотри в этот простор!..» — говорил он себе.
Они поднялись на пригорок — самое высокое место этой поляны.
— Говори! — Поручик с пистолетом в руке задрал голову, глядя на Христо Тороманова.
Тот отвернулся. Ваньо знал, что бай Христо и сейчас ничего не скажет, не понял только, что хотел он сказать ему своим взглядом: может, просил передать привет детям... Выстрел в спину — и угольщик падает лицом вниз. «Бай Христо!» — вскрикнул Ваньо и бросился было к нему, но поручик схватил его за воротник:
— Видишь? Говори! Говори, последняя у тебя возможность!
— Уби-и-йцы...
Поручик оттолкнул его, но Ваньо удержался на ногах и стоял, подавшись вперед. Смерть Тороманова, отца пятерых детей, придала ему вдруг силы.
— Убийцы! Мерзкие убийцы!
Палачи молчали.
Тогда к Ваньо подошел агент Мясник. Грузный, широкий, с налившимися кровью глазами. Одним ударом, как заправский мясник, убивал он реквизированный скот, предназначенный для кутежей офицеров и полицейских. Ему отдавали за это даром шкуры, а они стоили денег. Два солдата неожиданно схватили Маленького Патриота за руки. Он завертелся, стараясь отбросить палачей, но сил не хватало. Ваньо хотел было крикнуть, но Мясник запустил правую руку ему в рот и одним движением отрезал язык. Солдаты отпустили Ваньо, и тот рухнул на землю. Поручик, видимо, в испуге продолжал кричать свое уже бессмысленное «Говори!», и Ваньо успел лишь подумать, что никогда уже не сможет сказать «мама» или «батя Танко»...
Маленький Патриот приподнялся, опираясь на руки, и устремил свой взгляд в сторону Богдана, будто призывал его на помощь. Раздались выстрелы разрывными пулями «дум-дум», и на груди Ваньо сразу же расцвели алые розы.
...Он не мог видеть, как его сердце, вырванное палачом, продолжало бороться. Когда Мясник бросил его на раскаленные головешки, оно стало расти, расти, как живое, и, закипев гневом, далеко разбросало пылающие угли. Маленький Патриот не удивился бы этому, он верил в свое сердце.
В таких местах обитают только гайдуки, воеводы и партизаны. Небесные просторы, синие горы и поляны, поляны. Огромные валуны, поросшие бледно-зеленым лишайником, в котором сверкают огоньки кварца. И низкорослый, тонкий можжевельник. Ветер не дает ему вырасти высоким, однако он не стелется по земле, а стоит прямо — зеленые неугасимые свечи.
Здесь нет более высокого места, куда бы мог подняться сын Копривштицы, Маленький — нет! — Великий Патриот, Иван Кривиралчев, Ваньо.
Так было не только в Копривштице. Полиция арестовала тридцать два коммуниста и ремсиста из Бунова, Смолско, Петрича, Радославова, Миркова. А скольких еще схватили в Байлове, Леснове, Богданлии, Карапольцах, Нови Хане. И в Рашкове, Литакове, Лыжене (Трудовце), в Ботевградской гимназии (ребята из тридцати окрестных сел). В Кремковицах и...
...Росли братские могилы. 17 марта 1944 года в Брезовице «при попытке к бегству» убили двенадцать ятаков из района Ботевграда. Брезовица (какое красивое название!) становится братской могилой. И места там тоже красивые: в горах над Литаковым — высокая скала. С нее они и устремились в свой полет в бессмертие. Как вернуть их к жизни? Я никогда их не видел. Но можно ли только привести список погибших? Пусть их имена прозвучат, как на вечерней поверке. Попытайтесь за сухими данными увидеть двенадцать подвигов — двенадцать трагедий.
Иван Пешев из Рашкова — 42 лет, учитель, был уволен навсегда со службы, ятак с 1925 года, жил в эмиграции в Югославии, заочно осужден на смерть, кладовщик в кооперации. Димитр Павлов из Рашкова — 30 лет, бывший организатор БОНСС на физико-математическом факультете, потом секретарь районного комитета партии. Иван Наков из Рашкова — 50 лет, железнодорожник, уволен за активное участие в забастовке транспортников, ятак четы Ивана Кинова. Васил Бужашки из Рашкова — 47 лег, железнодорожник, уволен после забастовки транспортников, ятак с 1925 года. Цвятко Лазорский из Рашкова — 30 лет, получил только начальное образование, испытал все тяготы сельской жизни. Васил Лозарский из Рашкова — 20 лет, бедняк, сирота, сочувствующий. Рашковчанин Драган Вутов — 36 лет, обувщик из Софии, участник гражданской войны в Испании, за храбрость получил звание старшего лейтенанта в республиканской армии, заключенный концлагерей во Франции и Эникёй. Радка Докова — 30 лет, из бедняцкой семьи, организатор молодежи в своем родном Новачене, член районного комитета РМС. Петко Букованский — 20 лет, секретарь РМС в Литакове. Мефодий Антонов из Новачене — сын коммуниста. Петко Панчев из Радотина — около 40 лет, в коммунистическую партию вступил еще до апрельских событий 1925 года, настолько же смел, насколько беден. Ангел Луканов — молодой человек из села Игнатица, Врачанского края (это все, что я смог узнать о нем). Двенадцать апостолов! Среди них не было иуды. Они устремились с этой скалы и погибли, обняв родную землю. Некому было похоронить их: никто не знал об этом до самой победы. Расстрелом командовал капитан Ботев...