Но ты выстоял, непобедимый народ!..
Достаточно вспомнить Димитру Антову, чтобы сказать, что совесть нашего народа чиста...
Удары сыпались на дверь градом пуль. Механически, еще во сне, она отбросила одеяло, ступила босой ногой на пол, да так и застыла на кровати. Сердце ее тревожно забилось. Мелькнула надежда: партизаны! Однако и без крика: «Открывай, полиция!» — все было ясно: так стучат только они. Зачем они пришли? Впрочем, удивительно, что ее до сих пор не тронули.
Ужас, охвативший ее, она ощущала физически: сразу же вспомнились те мучения, которым ее подвергли три месяца назад. Мелькнула мысль: теперь ей не выдержать. Тогда выдержала, а какие мужчины пасовали!.. Но теперь, когда она еще не оправилась после прежних пыток, ей такое будет не под силу.
— Хватит стучать! Дверь сломаете. Не даете человеку одеться...
— Быстрее, а не то запалим твой дом!
— Нам не мешает, что ты раздета...
Этим не мешает: они способны на все. Что она может? Кто защитит ее в эту ночь в одиноко стоящем доме? Михаила нет. Она все ждала его и вот дождалась: на дверь пришлось вешать траурные ленты. При мысли о муже больно сжалось сердце, но когда она подумала о детях, эту боль вытеснила другая: они останутся совсем одни... Она не могла попасть рукой в рукав и резко рванула платье. Может, что-нибудь им сказать, чтобы спасти детей? Не могла она ничего говорить, иначе по всему району запламенеют пожарища, погибнут люди...
Она старалась быть спокойной, но крики пугали ее, и ей никак не удавалось вставить стекло в лампу. Когда она открыла дверь, каратели не вошли, а ворвались. Не глядя, она узнала бы, сколько их: два стражника и агент, а снаружи наверняка еще и другие.
— Почему не открываешь? Кого прячешь? Хочешь, чтоб он убежал, не так ли? Но у нас и мышь не проскользнет!
— Где я буду прятать? Вы же видите — повернуться негде в этой лачуге.
— А здесь? Не вздумай врать, хуже будет! — И высокий полицейский направился к двери в маленькую комнатушку, но Димитра преградила ему путь:
— Туда не надо! Не пугайте детей! Чего вы хотите?..
Сила ее голоса остановила полицейского. Он посмотрел на агента, а тот лишь сдвинул брови. Они не очень бесновались, и это пугало еще больше: что они задумали? Они принялись всюду рыться, но делали это как-то вяло.
Дети, дети... Ей ли не знать, что такое сиротство? Отец ее умер рано. Через какую нищету и муки пришлось ей пройти! И у них уже нет отца. А если возьмут и ее? Много людей гибнет в последнее время...
Ей стало плохо, и она присела на порог, загородив собой дверь. Агент украдкой посмотрел на нее: «Спокойна. Никого она здесь не скрывает, но знает многих ятаков. Наверняка знает, где землянки партизан. Только она — кремень. Тогда ничего не сказала, и теперь нужна будет хорошая обработка!»
«Слаба я, — упрекала себя Димитра. — Много мы говорили о том, как себя держать. Сама учила других, а вот когда очередь доходит до тебя... Это не то, что декламировать «Йохан» или петь «Жив он, жив». Вот уж и Михаила нет в живых...» А она все видела его рядом с собой, таким, каким он был всегда. Так долго она готовилась, и вот ее час пришел, а она будто и не готова. Работала и в РМС, и в партии, водила женщин на Рашково и все время тогда слышала: проворная, смелая, справляется со всем. А как справится с этими?..
— С кем ты поддерживаешь связь? — вывел ее из размышлений голос агента.
— Верните мне мужа! — Она думала о том, как отражать удары.
— Сам виноват. Не надо было прыгать с поезда!
— А кто его у меня забрал? Хватайте теперь и меня, и тех, кто спит рядом. Погубите нас всех!
Прошло всего несколько дней после гибели мужа, и все в ней еще горело. Его арестовали где-то в Поповском крае, далеко. Оттуда повезли на допрос, а он, связанный, выпрыгнул из поезда, пытаясь бежать. И погиб.
— Вот видишь, от полиции никто не уйдет! — укоризненно произнес агент.
Она понимала, что нельзя его дразнить, но не вытерпела: это было единственное ее утешение.
— А все-таки он от вас ушел.
Тот промолчал. Да, Михаил Антов все унес с собой в могилу. Агент не крикнул, а тихо сказал:
— А теперь ты нам расскажешь все. Тебе уже некуда бежать.
Он прав — бежать некуда. И некому ей помочь. В тридцать пять лет человек должен трезво смотреть на вещи, не быть наивным. Жизнь подарила ей многое: радость борьбы и самую большую радость — Михаила. Редко встречаются такие люди, как Михаил. Бедняк, строительный рабочий, шахтер. Жизнь его была тяжелой, но он никогда не унывал. Крепкая порода. Шесть лет руководил ремсистами в Новаченском районе, два года всячески помогал партизанам. Он никогда не жаловался... Лицо ее светлеет. Она видит его с товарищами у печки. Они дрожат от холода. В ту декабрьскую ночь они пытались совершить диверсию на железной дороге, в ущелье, но свалились в Искыр. Одежда их обледенела, и они с трудом сдирали ее. Сами были все в синяках и крови. Хорошо, что вспомнили о гусином сале: мазались им и оживали!.. Верно, жизнь дала ей много радости. А теперь вдруг хочет все забрать. Она и так очень дорого заплатила. Когда потеряла мужа, все показалось ей бессмысленным. Страх охватил ее: что еще ей предстоит? Михаил в могиле, его товарищи где-то в горах. Она одна, совсем одна. И если бы она была одна...