— Почему ты говоришь «может быть»? Ты что, сомневаешься в этом? Раз уж Красная Армия начала бить врага, глядишь, нам и не придется зимовать в горах.
— Сомнениям места нет. Но когда придет победа?
Мы говорили о том, о чем нам некогда было сказать друг другу на наших деловых встречах. А сегодня мы отмечали мой уход в горы. Мечты, о которых теперь уже столько написано в книгах, тогда будоражили своей новизной — мечты о тракторах, о полях без межей, заводах, самолетах, свободных, гордых людях... И я помню, как тогда Лила сказала о самом заветном своем желании:
— Неужели наступит такой день, когда я смогу поехать в Советский Союз? Мне так этого хочется... Больше, чем чего-либо еще...
Я был щедр: в тот вечер я получил многое и обещал Лиляне всякие чудеса. Мне хотелось, чтобы так и было.
— Эх, братец, вряд ли мы доживем до этого времени. Но те, кто уцелеет, обязательно поедут!
— Мы уже долго гуляем. Может, уже надо расстаться?
— Почему ты спешишь? Сейчас безопасней всего. Полиция не предполагает, что подпольщики могут гулять так поздно. — Я понимал, что хитрю, хотя в этом была и доля правды. — Я провожу тебя. Ты куда пойдешь?
— В Лозенец. По правде говоря, я совсем не хочу возвращаться домой. Не каждый день встречаешь близкого человека. Так хочется поболтать, обо всем поболтать. Но если что случится, я не прощу себе.
Я немного помолчал.
— Эх, многое пока мы не можем себе позволить, — сказала Лила.
— Вдвоем безопасней. Влюбленные всегда гуляют.
— Это так, но поверит ли Гешев, что мы влюбленные?
— Поверит, если мы его хорошенько попросим. Говорят, он — очень отзывчивый человек.
— Да, да. Если мы ему попадемся, увидишь, как он позаботится о нас.
— Да, уж он нас не отпустит...
— И с наслаждением шкуру сдерет. Тьфу, тьфу, тьфу!.. Чур вас!.. Как Вера? Ей удалось вырваться и на этот раз.
Вопрос Лиляны обжигает меня. Я все еще не могу поверить, что Вера вышла оттуда. Она была арестована вместе с другими, против нее были улики, ее видели со мной. Ужас! Конец! Однако ужас миновал и конец был отсрочен...
— Отлично. Сделай так, чтобы она не попала под слежку. Тебе она передает сердечный привет.
— Замечательная девушка, твоя Вера.
Хорошо, что под каштанами бульвара Скобелева было совсем темно и Лила не заметила, как я покраснел. Я был горд, что Вера добилась свободы, не признав во время следствия своей вины...
Однако в голосе Лилы я уловил грусть. Или, может, так мне показалось? Правда ли, что у нее действительно нет парня? Она такая красивая. И умная, на редкость умная. Или это только стесняет парней?
Лила, помнишь, как тебя любил Петр? Он очень страдал, но твоей вины в этом не было. Сердцу не прикажешь. И вы остались добрыми друзьями... Да, ты не знаешь, что его расстреляли... Если бы люди встречались в бессмертии...
Неужели у нее действительно нет парня? Если очень близкий человек не говорит тебе об этом сам, его не спросишь. Лучше всего сейчас пошутить.
— А ты помнишь свое обещание? Я хочу верить, что ты будешь кумой на нашей свадьбе.
— Посмотрите-ка на него! Разве я когда-нибудь отказывалась? А ты уходишь в партизаны, но носа не задирай! Я еще буду крестной матерью ваших детей, если хочешь знать!
— Нос я, конечно, задираю, но не настолько, чтобы отказаться от твоего кумовства.
Как-то вдвоем мы зашли к Вере. Это была прекрасная бесконечная ночь. Лила осталась ночевать, а я должен был уйти. Разговорам нашим не было конца... Тогда мы и приняли это решение — породниться. Предложила это сама Лиляна с присущей ей душевной щедростью, и кто не знал ее, удивился бы тому, как серьезно она сказала это. Ее жизнь висела на волоске, а она...
И мы вспоминали тебя, крестная. Но ты была уже очень далеко, в истории. Однако мы все равно назвали тебя крестной матерью Владимира, а потом наша дочь стала носить твое имя. Сегодня, Лила, она уже старше тебя...
— Всему приходит конец. Даже проводам в горы! — говорит Лила и высвобождает свою руку.
Мы дошли до садика у вокзала Перловец.
— Это я тебя проводил. Мои проводы состоятся в другой раз.
— Нет, братец, хватит. Больше не увидимся.
Почему я не закричал тогда, чтобы развеять страшную вещую силу этих слов? Кто знал, что они станут непоправимой реальностью?..
— Все ясно, не так ли? Самое главное: новый районный комитет РМС, как и партийный, должен объединить ранее существовавшие организации. Скажи Велко...
Энергичный распорядительный тон очень шел ей.
— Ладно, а ты береги свою голову — это моя последняя заповедь.
— Голова эта твоя. Нет, нет, она не только твоя...
Я обнимаю ее голову, прижимаюсь к щеке. Встряхиваю Лилу за плечи.