— И конфисковали все, что мы раскопали, — прибавил второй. — И зарыли снова, как нам дали понять.
— Вот это выводит нас из себя больше всего, — раздался голос из дальнего конца пещеры. — Сделать такое крупное открытие и не иметь возможности представить наши находки всему цивилизованному миру. Мы не можем уехать без них. Вы должны настоять на возвращении ископаемых останков, пожалуйста.
— Посмотрим, что я смогу сделать.
— И получите также от них разрешение продолжить нашу работу. Вам необходимо заставить их понять, что добыча этих ископаемых — это только научные исследования, что эти кости для них не представляют никакой ценности.
И что боги племени, если они у них имеются, никоим образом не будут разгневаны их выкапыванием. Полагаю, именно поэтому они нас остановили.
Или вы не согласны?
— Ну… — произнес Харпириас.
— Несомненно, проблема состоит в неком религиозном запрете, разве не так? Мы нарушили какое-то табу?
— Я об этом ничего не знаю. Напоминаю, я только что прибыл, и настоящие переговоры еще не начались. Однако они настаивали на заключении договора, который гарантировал бы им, что мы впредь навсегда откажемся от какого-либо вмешательства в их жизнь. Существует вероятность, что я смогу, по крайней мере, получить обратно те кости, которые вы уже выкопали, но я не уверен, что они охотно позволят вам проводить дальнейшие раскопки вблизи их территории.
Его слова немедленно вызвали целый хор возражений.
— Погодите! — Харпириас поднял руки, призывая всех к тишине. — Послушайте меня. Я сделаю для вас все, что смогу. Но моя основная цель — вытащить вас отсюда. Даже это будет непросто. Все остальное, чего мне удастся добиться в плане обеспечения будущих научных исследований, следует рассматривать как подарок судьбы. — Он бросил на них суровый взгляд. — Это понятно?
Никто не ответил.
— Ладно. Хорошо. — Харпириас предпочел принять молчание за знак согласия. — Продолжим: кроме конфискации ископаемых у вас есть жалобы на плохое обращение, о котором вам следует мне сообщить?
— Ну, — неуверенно начал один из палеонтологов, — есть еще эти женщины.
Харпириас услышал, как со всех сторон зашикали. Увидел, как они смущенно переглядываются.
— Женщины? — переспросил он, глядя вокруг с недоумением. — Какие женщины?
— Это очень неловкая тема, — сказал Сальвинор Хеж.
— Мне необходимо знать. Что там с женщинами?
— Они нам приводят своих женщин, — после затянувшегося молчания еле слышным голосом произнес один из палеонтологов.
— Для оплодотворения, — прибавил другой.
— Это самое худшее из всего, — рискнул вставить третий. — Самое худшее.
— Позор.
— Стыд.
— Отвратительно.
Преодолев свою сдержанность, они теперь все заговорили одновременно.
На Харпириаса обрушился бессвязный поток заявлений, из которых он постепенно составил себе представление обо всей истории в целом.
Какими бы дикарями ни были отиноры, они, очевидно, все же кое-что понимали в генетике.
Их беспокоили отрицательные последствия браков внутри племени.
Поскольку они представляют собой маленькую группу близких родственников и веками живут в полной изоляции, в своем почти неприступном доме среди гор, у них, вероятно, рождается уже много детей с врожденными дефектами.
И поэтому они предпочли счесть появление девяти палеонтологов счастливым даром свыше — новым генетическим материалом. На протяжении многомесячного заключения в пещеру к пленным ученым отиноры систематически присылали женщин — для того чтобы они забеременели. По мнению палеонтологов, несколько детей-полукровок уже появились на свет и ожидали рождения еще нескольких.
Рассудок Харпириаса помутился от ярости и тревоги. Теперь ему стало ясно, почему дочь короля Тойкеллы ждала его в комнате после королевского банкета.
— Это продолжается с самого начала?
— С самого начала, — ответил Сальвинор Хеж. — Каждые несколько дней вместе с обычной порцией еды сюда доставляют пару женщин и оставляют на ночь. От нас явно ожидают, чтобы мы не оставили их без внимания.
— А вы видели их женщин? — гневно спросил Винин Салал. — Вы чувствовали их запах?
Это даже не моральное и физическое насилие.
Это эстетическое преступление!
Харпириас услышал, как хихикнул Коринаам, и бросил в сторону метаморфа разгневанный взгляд.
И все же трудно было не увидеть забавную сторону этой ситуации.
Вероятно, при обычных обстоятельствах мало кто из этих увлеченных работой, трезвых, погруженных в науку людей проявлял большой интерес к плотским сторонам жизни, равно как и он сам — к выкапыванию окаменевших костей. Тот факт, что их вынудили служить жеребцами-производителями Для женщин отиноров, выглядел забавным и немного комичным. Что касается эстетической стороны дела, то ученые и сами не отличались красотой, а после долгих месяцев плена благоухали они не слишком приятно.
Все равно, подумал Харпириас. Нельзя так обращаться с пленниками. Он понимал их негодование. И смотрел на них с глубоким сочувствием.
— То, что они заставили вас делать, отвратительно, — пробормотал он.
— Это низко.
— В первую ночь мы, конечно, к ним не подошли, — рассказывал Винин
Салал. — Нам даже в голову не пришло тронуть их хотя бы пальцем. Но на следующее утро они сообщили о том, что случилось, — или, скорее, о том, чего не случилось, — охранникам, и нам в тот день не дали еды. На следующее утро они, как обычно, принесли мешки с едой, и с ними пришли две новые женщины. Они тогда устроили маленькую пантомиму: пища — женщины, женщины — пища. Мы очень быстро поняли, чего от нас ждут.
— Мы бросали жребий, — раздался голос из дальнего утла. — Те двое, кто вытянул короткие соломинки, считались выбранными. И так с тех пор и пошло.
— Но почему вы думаете, что это программа по размножению? — спросил
Харпириас. — Может быть, отиноры просто стараются скрасить вам заключение.
— Хотел бы я, чтобы это было так. — Сальвинор Хеж мрачно улыбнулся. — Но теперь мы знаем правду. Знаете, мы капельку научились их языку за это время. Новые женщины, которые к нам приходят, рассказывают нам о беременностях. «Дайте мне тоже ребенка, — говорят они. — Не отсылайте меня обратно порожней. Король на меня рассердится, если я не забеременею».
Так что никакого сомнения.
— Вы быстро и сами это поймете, — сказал Винин Салал. — Он захочет, чтобы вы тоже внесли свой вклад в их генетический банк. Особенно вы, с вашей аристократической кровью. Попомните мои слова, принц. Король попытается сделать ваше пребывание здесь более… э-э… приятным — точно так же, как и для нас. И что вы тогда будете делать?
Харпириас улыбнулся.
— Я не являюсь пленником короля. И вы скоро тоже перестанете ими быть.
9
В тот вечер, вскоре после того, как Харпириас спустился с верхнего края ущелья, второй изуродованный хайбарак был сброшен вниз, в поселение отиноров. Произошло это почти точно так же, как и в прошлый раз. В сумерки на вершине скальной стены внезапно вспыхнул костер, но на этот раз в другом месте, и на фоне темнеющего неба стали видны силуэты миниатюрных фигурок, исполняющих дикий танец вокруг костра. Затем еще один большой, наполовину разделанный зверь свалился вниз по склону, тяжело ударяясь о скалы и отскакивая от них. Он приземлился возле того места, куда упало первое животное.
Поднявшаяся суматоха заставила Харпириаса выйти из комнаты. Он увидел крайне разгневанного короля, который потрясал кулаком, грозя стоящим на вершине скалы, и с ревом обрушивал на своих воинов потоки грозных распоряжений. Снова громадное животное куда-то уволокли; снова площадь подверглась ритуальному очищению от пятен крови. До глубокой ночи Харпириас слышал нестройное пение.