Он разбрызгивает остатки собравшейся в рытвинах влаги, осыпает голые ветки деревьев и воротники пальто тонкой пылью и гонит перед собою тучи, чтобы внезапной грозой смыть следы своей шалости.
Он раскачивает телефонные провода, которые, ответив легким шорохом в трубках, продолжают нести слова от человека к человеку.
Отвратительный звон телефона кажется теперь Подростку волшебной музыкой. Аппарат Эдисона стал его другом, знатоком и хранителем тайн. Точкой опоры, самой твердой во всей вселенной.
Мать наблюдает за Подростком с подозрением, но лицо ее румянит не молчаливый протест — оно раскраснелось от мартовского ветра. Путь с опытной станции все же не близок. Идти домой в одиночестве скучно и утомительно. Скуку можно развеять, потолкавшись в магазине, хотя из-за покупок дорога домой утомляет ее еще больше.
В последнее время эти заботы Подросток взял на себя. Вместе с Эстер они путешествуют по гастрономическому эльдорадо, подолгу изучают разложенные на полках мясные продукты, консервы, пасты, паштеты, рыбу, творог, различные сыры, хрустящее печенье, сладости, фрукты, унося с собой из магазина пряные запахи — они делают более ощутимым волнующее чувство близости, в реальность которого Подростку трудно поверить.
А в корзинки они отбирают обычно совсем немногое — в строгом соответствии с домашними инструкциями.
Эстер всегда весела и всем довольна, отличное настроение и у Подростка.
Мать тоже постепенно оттаивает. Поначалу вечерние разговоры по телефону вызывали у нее улыбку, но со временем она к ним привыкла. В семь вечера она находит себе занятие подальше от телефона, в другой комнате или на кухне, где скрывается, плотно прикрыв за собою двери. Мать просто молодчина!
Днем о гимназии они упорно не разговаривают — только вечером, по телефону. Эстер развлекает Подростка приключениями из жизни его бывших товарищей. Он догадывается, что в этих рассказах есть доля вымысла, но и не думает обижаться. Иногда он даже сам спрашивает о школе, оторванность от одноклассников уже не причиняет ему такой боли, как прежде.
— Ох и требования сейчас на вступительных, ох и требования, — повторяет Эстер. — С ума сойти можно, старик. Подожди, через три года полкласса будет набиваться к тебе в ученики, серьезно.
— Ко мне? Брось хохмить.
— А что, автомеханик теперь самая престижная профессия. Назови, если знаешь, лучшую.
— Послушай, Эстер…
— Нет, это ты послушай. Что может быть лучше? Наши бедные мальчики, куда им податься после гимназии? Кстати, может, и мне что-нибудь присоветуешь?
— Шутишь? — сдавленным от волнения голосом бормочет он.
— Какие шутки, — протестует Эстер. — В этом году у меня средний балл будет три и восемь, самое большее — четыре.
— Шутишь? — повторяет Подросток. — Ты же всегда была у нас маяком.
— Всегда! А теперь вот завал с математикой, с физикой — тоже. Да и психолог наш от меня не в восторге. Разве я тебе не говорила?
— Нет, — пугается он. — Не говорила.
— Это лишнее доказательство, какая я стала тупица.
— Не шути так.
— Оскорбляю святыню, хочешь сказать?
— Эстер!
Девчонка тяжко вздыхает:
— Хорошо, хорошо. Только это не шутка, старик, чем угодно тебе поклянусь, хоть дырявыми панталонами бабки Мари. Будь спокоен, я не шучу.
В этом вся Эстер, радостно думает Подросток, вся Эстер.
— Алло, алло! — слышит он. — Ты что, мух там считаешь? Чего скис?
— Я не скис. Изумляюсь, — отвечает Подросток. — В себя никак не приду.
— Лучше придумай какую-нибудь классную профессию, чтобы по мне была.
— Ладно, ладно, — соглашается он поспешно. — А вдруг ты еще подтянешься? Надеюсь, такой вариант ты не исключаешь.
— Не исключаю, старик. Может быть, кто-то и исключает, но только не я, уж будь уверен. Было бы странно, имея такую нахальную физиономию…
— Обожаю твою физиономию.
В трубке молчание.
— Алло, — робко говорит Подросток.
— Слышу, слышу. — За иронической ноткой в голосе Эстер как будто скрывается растерянность. — Днем, при встрече, ты бы этого мне не сказал!
— А вот и сказал бы!
— Ну, — восклицает она неуверенно и добавляет другим, уже радостным, насмешливым тоном: — Один хвалился — с горы свалился!
Подростку слышится в этом обидный намек, у него обрывается сердце, он молчит.
— Алло, — тихо говорит Эстер.
— Да? — откликается он.