— Я думала у тебя будут комментарии.
— Какие?
— Ну… например, что во мне погибла поэтесса или что-нибудь в этом духе.
Подросток облегченно вздыхает.
— Боюсь, что она в тебе не погибла. — Он смеется.
— Мерси. Это лучшее, что ты мог сказать мне на прощанье. — Девчонка вдруг переходит на шепот: — А теперь замолчи и вздохни три раза. Томно! Я тоже буду вздыхать. И знаешь что? Потом сразу кладем трубки. Молча. Если согласен, то начинай. Синхронно, ты понял?
Подросток покорно вздыхает полной грудью и слышит, как по проводам до него долетает невнятный, едва различимый шорох, будто сладким причудливым наваждением крадется от дома к дому, от человека к человеку теплый мартовский ветерок. Он счастлив.
Эстер о трех его соучениках никогда не спрашивает. Она их просто не замечает, смотрит сквозь них, как сквозь стекло. Подросток следует ее примеру: вдвоем все же другое дело. Свист, шиканье, пошлые замечания — что позволяет себе только Шишак — для них все равно что шум проезжающего автомобиля.
Эстер — отличная девчонка. Она наверняка поняла бы его былые страхи, но лучше о них не вспоминать. Во всяком случае, пока. Пока что не стоит. Может, когда-нибудь, через годы… может, через месяц-другой, он попробует ей рассказать. Но пока ни к чему. Нет, нет, нет. И даже потом, если он об этом заговорит, то, конечно, шутя. Когда-нибудь над его страхами можно будет посмеяться.
А иначе об этом разве расскажешь?
Когда Подросток попал в мастерскую — когда это было, месяцев восемь назад? — осень наступила рано. В конце сентября зарядили дожди — холодные, беспросветные. Шеф был не в духе. Он слонялся как неприкаянный по мастерской и если исчезал за железной дверью, то вскоре появлялся снова — долго высидеть в одиночестве он не мог. Иногда Шеф подходил к кому-нибудь из рабочих и пытался завязать беседу, но те только бурчали в ответ и делали вид, что очень заняты, что работа невероятно трудная и срочная. А Мастер, тот и вообще не глядел в сторону Шефа — открывал крышку капота и поворачивался к нему промасленным задом комбинезона.
Шишак нервничал: косил то на Шефа, то на Подростка. На Шефа — с опаской, на Подростка — враждебно сверкая исподлобья колючими льдинками голубых глаз. Похоже, он все-таки не примирился с ним. Шишака раздражало присутствие Подростка. Видя, как благосклонно относится к нему Шеф — пусть это выражалось лишь в одобрительном похмыкивании, — он с отвращением отворачивался.
Уже тогда, а шел еще только второй месяц, Подросток все время ощущал, как по спине подирает мороз. С фальшивой стыдливостью показывал он Шефу свою работу — запоротые детали. Надеялся, что тот рано или поздно устроит ему разнос — это казалось совершенно неизбежным. Надеялся, что Шеф начнет честить его в хвост и в гриву — на что он великий мастер, — поминая и мать, и отца, и всю флору и фауну, от травы до пресмыкающихся и четвероногих, по-своему рафинированно и без нецензурности, так что особенно и придраться не к чему… Он думал, что таким образом наконец окажется на одной доске с остальными, уравняется с ними, не будет колоть глаза. Но Шеф с удивительным самообладанием сдерживал эмоции и на дерзость Подростка внимания не обращал, только качал головой и молча шел дальше.
В один из этих мрачных сентябрьских дней Мастер впервые взял его под свою защиту.
— Ты зачем это делаешь? — шепотом спросил он.
— Что? — покраснел Подросток.
Всякий раз, когда он замечал сходство между Мастером и Отцом, сердце его сжималось. Сходство их было не во внешности. Не в чертах лица и не в жестах — в чем-то другом. Наверное, в мягкости, доброжелательном внимании — одним словом, в отношении к людям…
Не получив ответа, Мастер посмотрел на него долгим сочувствующим взглядом.
— Это я из-за других, — смутившись, пробормотал Подросток.
Мастер выпрямился. Все, кто был рядом, украдкой наблюдали за ним: как-никак Мастер — лучший среди них специалист.
— Товарищ завпрактикой! — перекрывая шум, крикнул Мастер.
Шеф недоверчиво обернулся, остановился в ожидании. Мастер решительно подошел к нему. Пока он с ним говорил, Шеф только пожимал плечами, потом нехотя кивнул.
— Ну, парень, — сказал Мастер, вернувшись на место, — отныне будешь осваивать ремесло под моим началом. Руководитель ваш не возражает. Только ты не надейся… он будет тебе и другие поручения давать, туда-сюда посылать… но в основном будешь работать со мной. И уж, будь уверен, больше ни одной детали тебе запороть не удастся. Я с тебя глаз не спущу, дружище.
Шишак наблюдал за ними, прищурившись.