Подростка бросило в жар — и от радости, и от испуга.
— Я должен бы вас поблагодарить, — взглянул он на Мастера, — но как-то это… не знаю. Не знаю.
— Они тебя обижают? — спросил, наклоняясь к нему, Мастер. — Кто, Шишак, поди?
— Нет, нет! — запротестовал Подросток. — Не трогают они меня. — И с горечью добавил: — Только презирают, что ли. Как будто.
— Ты в этом уверен? Или так говоришь?
— Мне так кажется.
— Ну вот что, — улыбнулся взрослый. — Нечего сантименты разводить. Давай-ка лучше работать. Как будешь работать, так к тебе и будут относиться. Вот когда руководитель ваш похвалит тебя за усердие, а не за что иное, вот тогда и поговорим.
Подросток немного повеселел и больше не заглядывал на другую половину мастерской, где Шишак ремонтировал камеру от государственной легковушки. Из-под абразивного круга наждачной машинки сыпались искры и гасли в белом облачке резиновой пыли.
Шум мастерской уже полюбился Подростку, как и фиолетовые тени, и неожиданно вспыхивающие огни сварки, и даже тяжелые, поначалу с трудом выносимые им запахи. Но в тот день — может быть, из-за промозглой сырости, что проникала через распахнутую дверь, — ему было тоскливо. Его угнетали недобрые предчувствия, рассеять которые не могли даже теплые, то и дело останавливающиеся на нем глаза Мастера. Напротив, как раз в его взгляде Подросток заметил что-то такое, что предсказывало приближение опасности. Или это он задним числом придумал? Все были в тот день чем-то раздражены, не он один. Все.
Увидев, что Шеф снова выбрался из своей конуры, Мастер нахмурился. Темное мятое лицо Шефа, как пожухлый, изъеденный подсолнух, маячило то над одним, то над другим учеником. Рабочие время от времени переглядывались и снова брались за дело.
Вот фигура Шефа нависла над Гномом. Мальчишка, сидя на корточках, промывал детали карбюратора. Как видно, ноги у него затекли, и он беспокойно елозил, то и дело меняя положение.
— Ты, сынок, прямо как та голубка переминаешься, не ровен час снесешься, — беззлобно усмехнулся он.
Гном поднял голову и весело кивнул.
— Это точно, — начал он беззаботно, но осекся и продолжал другим тоном: — Ноги, товарищ завпрактикой…
— Что с ногами, сынок? — прервал его Шеф.
— Одубели слегка, товарищ руководитель практики.
— Что?! — округлил глаза Шеф. — Что я слышу, ребятки?
Рабочие снова переглянулись.
— Ты что, — вмешался один из них, — не в такой же люльке качался, прах тебя возьми? Ишь выламывается, будто не понимает. У пацана ноги затекли, коллега. Затекли — это бывает. Особенно с теми, кто работает. С теми как раз и бывает, кто вкалывает!
Шеф чуть заметно побледнел, но по-прежнему улыбался. Голос его звучал не громче обычного, только чуть выше тоном:
— Если мне память не изменяет, коллега, практикой руковожу я. И за пацанов отвечаю тоже я, милейший коллега. Я в твои дела, конечно, встревать не могу, однако…
— Ишь чего захотел, морда елейная! — Рабочий повернулся к товарищам: — Отродясь такой падали не видал, гада такого…
— Ладно, не лезь, — вмешался Мастер, — это его дело. Да еще начальства.
— И ты его защищаешь?! — взорвался рабочий. — Именно ты? Его дело, говоришь? А в чем его дело? Учить пацанов! У себя, в своей конуре! А здесь, в цеху, они практикуются. — Он выдохся и махнул рукой.
— Он перед нами отчитываться не обязан, — покачал головой Мастер.
Наступила мертвая тишина. Рабочие, опустив зажатые в руках инструменты, не спешили пускать их в дело. Они выжидающе молчали.
Гном сжался в комочек и приник к полу, не смея пошевелиться. Могучее тело Шефа все еще возвышалось над ним на широко расставленных ногах.
— Н-да, — протянул он. — Да, да. Так, стало быть, ноги твои одубели? Ну, ну. — Он самодовольно оглянулся, как исполнитель главной роли в окружении подыгрывающих ему статистов. — Затекли то есть. Жаль. Очень жаль, что таким хилым, неразвитым ножкам приходится подпирать такой груз.
Молодой рабочий, только что горячо на него обрушившийся, презрительно сплюнул и повернулся к «вартбургу».
— Идиот. Шут гороховый, — сказал он вполголоса и захлопал дверцами машины.
У Шефа нервно дернулась щека, он скривился.
— Тэк-с, — продолжал он. — Тэк-с, тэк-с. Ничего не попишешь: чем большая тяжесть ложится на несчастные ножки, тем быстрее они затекают — пардон — дубеют. Но это, сынок, не беда, мы твоим ножкам поможем. Известно, физическая культура в нашем отечестве — законное требование, более того, кое-где даже ставится во главу угла. Так что прямо и начнем. Не откладывая. И не сходя с места. — Шеф выждал и небрежно скомандовал Гному: — Встать!