— Спокойной ночи, товарищ завпрактикой, — подавленно пробормотал тот и вышел, качаясь как пьяный.
Чтобы не раздражать Шефа, по цеху он прошел размашистым шагом и только во дворе бросился со всех ног. Но ни у мастерской, ни за воротами никого не было. Дождь как будто приутих, неоновый свет вывески холодно и серебристо мерцал сквозь его стеклянные нити. Мокрая асфальтовая дорожка казалась огромным сплошным зеркалом, с которого дождь смыл все следы. Подросток помчался дальше.
На мосту он перевел дыхание и посмотрел вниз: обсаженная декоративными кустарниками площадь напоминала обмелевшее море, а освещенное изнутри приземистое здание автобусной станции — корпус севшего на мель корабля. В зале ожидания тоже никого не оказалось — те трое, выходит, удрали. Бросили его.
Наутро он долго боролся с соблазном вообще не идти в мастерскую. Мать могла бы устроить справку от врача, она сделала бы это, наверное, даже с готовностью. Но рано или поздно, размышлял Подросток, ему все равно придется встретиться с ними и взглянуть им в глаза. Почему бы не сделать это сегодня? В конце концов, Шеф его ни о чем не расспрашивал, а если бы и расспрашивал, все равно ничего не добился бы. Сколько времени он следил за ними из темноты? Ясно — открыл мастерскую своим ключом и, наверное, наблюдал за спектаклем, удобно устроившись в какой-нибудь из машин. Нет, троица не может его ни в чем заподозрить, что они, сами не понимают? — поспешно одеваясь, подбадривал себя Подросток.
Дождь кончился. Сквозь тающую дымку на бирюзово-сером небе пробивались первые лучи солнца. Тяжелые капли скатывались вниз по желобкам кое-где уцелевших понурых осенних листьев.
Как-нибудь образуется, успокаивал себя Подросток. Но шаги его становились все неуверенней, а дойдя до ворот мастерской, он уже едва переставлял ноги. Перед входом он растерянно остановился.
Заметив Подростка, трое учеников, поджидавшие его в дверях, заулыбались и дружно замахали руками.
Шишак шагнул ему навстречу.
— Здорово, приятель. Что, досталось тебе вчера от старика?
— Да нет, — смущенно пробормотал Подросток и не очень уверенно добавил: — Отделался легкой головомойкой.
Шишак обнял его за плечи. Сам Шишак! Ну и дела…
«Значит, все-таки стоило», — думал он, ощущая внутри приятный холодок. Страхи рассеялись, один-единственный жест сделал их смехотворными.
— Так, так. Но… ты не жалеешь?
— О чем? О вчерашнем?
— Ну да.
— Нет. Ни капельки. Ведь мы все… заодно, так ведь?
— Это верно, — согласился Шишак, обращаясь, как показалось Подростку, не столько к нему, сколько к тем двоим, — теперь мы все заодно.
Они подошли к остальным.
Гном пустился вокруг них в пляс, к нему, ухмыляясь, присоединился Тихоня.
— Потрясная была хохма, а?
— Радуйся, радуйся, пока жив, — мрачно скривился Шишак.
— Так ведь как мы его охмурили! — не унимался Гном.
— И что с того?
— Что с того, что с того. Охмурили!
В мастерскую неуверенно заглянуло раннее солнце, под прохладными пальцами его лучей все вокруг радужно засияло, у Подростка будто камень с души свалился — он почувствовал себя почти невесомым и наконец-то по-настоящему облегченно вздохнул.
— Охмурить-то охмурили, только… за это он всех нас вышибет, — поеживаясь, сказал Шишак, — как пить дать, вышибет.
Подросток вздрогнул:
— Да разве это возможно?.. По-моему, он одумается…
— Ну не скажи, — кисло усмехнулся Тихоня, — слово Шефа — закон.
— Теперь нам терять нечего, — вполголоса размышлял Шишак. — Уж если он кого-то задумает оставить на второй год, так и будет. Перво-наперво он разделается со мной. Ведь я на последнем году. А вы летом сможете подыскать себе другого наставника. — Он рассмеялся: — Так что нам всем терять нечего. В гробу мы его видали.
— Ура! — заорал Гном. — Тогда мы устроим ему еще пару концертов.
— Устроим. Одно, но большое, незабываемое представление. Если мы действительно заодно. — И Шишак глянул на Подростка. — Если мы все как один. Нет, это будет не дисциплинарный проступок, как он сказал бы… не детские шалости, от которых старый прохиндей готов лезть на стену… — Он, не отрываясь, глядел на Подростка. — Нет, я совсем над другим размышляю.
— Да ты что говоришь! — ужаснулся Подросток. — Разве он потерпит?