Там, в горах, крепли наши дружеские связи; порой мы довольно резко разговаривали между собой, но в глубине души очень любили друг друга, испытывая огромную нежность и привязанность, которая вообще свойственна мужчинам. Крепкими были узы дружбы, связывавшие нас. Помню, во время нелегкого перехода один наш товарищ нашел гнездо с птичкой и шесть дней нес ее, потому что внизу, в горах, находился его друг, который сказал как-то, что его мать очень любит птичек, вот для него наш товарищ и нес эту птичку шесть дней. Подумать только — идти шесть дней, держа в руках нежное тельце птички, продираясь через лианы, переплывая реки, переходя их вброд, переступая с камня на камень, зная, что каждую минуту могут появиться гвардейские патрули. Да, везде нас подстерегала смерть, а тут еще эта птичка; но мы не могли расстаться с ней, потому что наш товарищ хотел передать ее матери своего друга. Когда мы пришли, друг нашего товарища осторожно взял птичку, долго рассматривал ее, потом обнял товарища, но в глазах его не было слез: либо он раньше выплакал их, либо старался сдерживаться. Мы не испытывали никакого чувства эгоизма, как будто горы, трясина и дождь смыли кучу грязи, которой покрыло нас буржуазное общество, смыли с нас тысячи предрассудков. В горах мы научились быть скромными, ведь один человек сам по себе ни черта не стоит в горах. Ты проникаешься еще большим уважением к простому человеку, в тебе обнажаются все самые прекрасные твои черты и отмирают недостатки. Правильно говорят, что в рядах бойцов СФНО рождается новый человек, окруженный свежестью гор, и даже кажется невероятным, что рождается такой искренний, без малейшей тени эгоизма человек, нежный, способный к самопожертвованию, отдающий себя другим без остатка, испытывающий страдания, когда страдают другие, смеющийся, когда смеются другие. Он бережно относится к своим товарищам, культивирует это чувство и развивает в своей душе.
К развитию этих качеств непосредственное отношение имеет военная подготовка. Именно здесь боец получает первые знания и опыт, здесь формируются сила его характера и другие важные человеческие качества.
11
Военную подготовку в нашем отряде проводили Рене Техада, Давид Бланко, а также Карлос Агеро. Разумеется, руководил военной подготовкой сам Тельо. Это была тщательная и строгая подготовка. Тельо не прощал нам даже малейшей ошибки. Его зычный голос всегда держал нас в постоянном напряжении; конечно, при этом Тельо довольно терпеливо указывал нам на допущенные ошибки и объяснял, как нужно их избегать; свои наставления он всегда сопровождал язвительными замечаниями. Ты ползешь, а он кричит тебе: «Приятель, не задирай так ягодицы, а то тебе могут всадить пулю в самое неподходящее место, ползи осторожно!», «Так нельзя привязывать палатку, потому что потом вы ее не развяжете, а надо делать так, чтобы вы успели развязать ее, если вдруг спешно придется покинуть лагерь!», «Оберните полиэтиленом вон те ремни, что свешиваются с гамака, если не хотите лежать в воде, когда пойдет дождь!»
Тренировал нас Тельо каждого в отдельности: учил разводить костер, подробно рассказывая, как это делается, объяснял, как надо организовывать питание для партизан, как незаметно и быстро передвигаться. Команды он подавал отчетливо, зычным голосом. «Ложись!..» — звучала команда, и Тельо выпускал над нашими головами очередь из автомата. Затем следовала еще одна автоматная очередь, и начиналось переползание. Ползти приходилось прямо под огнем, и, чтобы не попасть под пулю, надо было плотно прижиматься к земле.
Подготовка велась месяца полтора в самом сердце гор. Длилась она с четырех утра до глубокой ночи. Представляешь себе: ты спишь — и вдруг раздается страшный крик, который ты тут же начинаешь ненавидеть: «Парни, вставать!» Да, Тельо командовал нам именно так, а не «Подъем, парни!». Это продолжалось на протяжении всей партизанской войны. Дежурный офицер отдавал приказ подняться всем в половине четвертого утра. Для нас, привыкших поздно вставать, потому что мы поздно ложились спать, это было ужасно. Это страшно — привыкать ложиться спать через силу в семь часов вечера и подниматься в четыре утра. Ложились мы спать уставшие и голодные. Часто снилось, как мы едим мороженое. Мысли о еде не выходили из головы. В четыре часа утра подъем, просыпаешься сухой, а в горах идет ужасный ливень, холодный-прехолодный. Выходишь из палатки и идешь строиться под проливным дождем, без завтрака, без крошки хлеба во рту… Через десять минут уже ползешь по грязи; все тело в грязи — грязь во рту, в ушах, в волосах… А через пятнадцать минут Тельо выпускает очередь из автомата, а мы ползем то на карачках, то по-пластунски, бросаемся в ледяную воду. Физическая подготовка казалась нам неимоверно трудной и просто невыносимой, когда нами руководил Родриго. Сначала — бег на месте, затем на карачках, потом на цыпочках; упражнения для пояса, для ног, для рук, для шеи… Упражнения утомительные, особенно с рюкзаком, потому что он сильно натирал спину. Ноги уже совсем не слушались, а тут снова приказ: ложись… ложись… ползи… а вокруг свистят пули. Вот так мы получали прекрасную закалку и больше уже не страшились ни шипов, ни колючек, ни трясины. Мы учились устраивать засады, стрелять, обучались военной тактике и, безусловно, одновременно с этим изучали политические вопросы, а Тельо все время рассказывал нам о человеке нового типа.