Потом был период активных тренировок, и отношения наши с более опытными партизанами качественно изменились — они больше не относились к нам как к новичкам. Мы какое-то время оставались в горах Сьерра-Гачо — так называлось место в двух днях ходьбы до Сиуны. Мы теперь активно участвовали в жизни лагеря — готовили пищу, ходили в наряд по охране лагеря. Затем на меня возложили обязанность вести политическую работу среди партизан. Вот тогда я и организовал несколько кружков. Было решено посылать нас даже за пределы лагеря — остро вставал вопрос о координации действий с Модесто и с группами, также действовавшими в районе Исабельи. Модесто прибыл к нам из района, где находилась небольшая группа, во главе которой стоял Виктор Торадо Лопес. Модесто, по-видимому, уже разослал инструкцию, согласно которой несколько товарищей остались между горами Сьерра-Гачо и позицией Модесто для проведения в этом районе политической работы и создания прочной и разветвленной системы связи. Тогда и было принято решение искать себе союзников среди крестьян там, где это было возможно, и обеспечить надежную связь между отрядами в различных районах. Помню, когда мы проходили через Синику, Тельо остался там. Я же остался в Васлале, и для меня это был первый опыт самостоятельной работы. Насколько мне помнится, это было первое проявление доверия ко мне со стороны моих товарищей. В районе Васлалы размещалась штаб-квартира гвардейцев по ведению противоповстанческих действий, и именно здесь мне было поручено проводить среди жителей политическую работу. Опорным пунктом для меня должен был стать дом некоего Кинчо Баррильете, который состоял на службе у гвардейцев, но был нами завербован. Настоящее его имя — Аполонио Мартинес. Активным нашим помощником была и его жена Марта. Эта властолюбивая, умная женщина испытывала огромный интерес к борьбе за эмансипацию женщин, к партизанской борьбе за освобождение народа от диктатуры.
Устроился я не в доме Кинчо Баррильете, а прямо в горах, в шестистах метрах от его дома. Я должен был также создать в этом районе разветвленную сеть из крестьян, сочувствующих партизанам, и установить связь с Тельо, который находился в Синике, а также с товарищем Амадором. Поначалу я не знал, с чего начать работу, потому что опыта в подобного рода деятельности у меня не было. В свое время мне приходилось работать среди строительных рабочих в Леоне, среди медперсонала госпиталей, среди жителей городских кварталов, но работать с крестьянами — такого еще не было. Я плохо знал обстановку и испытывал определенный страх, однако я был уверен, что могу кое-что сделать на этом поприще. И все же я чувствовал себя одиноким — каково человеку остаться одному в горах без радио, без часов, без книг и еды?! Нельзя приготовить себе пищу, нельзя развести огонь, потому что со стороны сразу кто-нибудь заметил бы дым.
С Аполонио я встречался по вечерам, учил его, как привлечь побольше людей на нашу сторону, в каких районах следовало бы усилить нашу пропагандистскую деятельность, давал ему инструкции по сбору информации, потому что в задачу, поставленную передо мной, входило изучение обстановки в казарме Васлала. Именно через Аполонио нам удалось получить необходимую информацию, которая помогла Родриго совершить нападение на казарму Васлала 6 января 1975 года. Каждый вечер я приходил в дом Аполонио, чтобы поговорить с ним. Тем для разговоров было много: кого будем вербовать на нашу сторону, как практически получить надежного союзника, который не подвел бы нас в решающий момент. Он встречал меня, когда уже наступал вечер, примерно в половине седьмого, приглашал пообедать вместе с ним. Мы беседовали, и уже в половине десятого вечера я уходил в свое убежище — крестьяне обычно рано ложатся спать после трудового дня. Целый день я проводил в раздумьях и размышлениях, разрабатывая планы. Спал я в гамаке. Если случайно под рукой оказывалась сигара, я выкуривал ее, прежде чем лечь спать; думал о любимой девушке, о товарищах, об университете, о Субтиаве, о делах Фронта в различных частях страны, о планах ведения партизанской войны.