С семьей Аполонио я очень сдружился. Когда крестьяне проникаются к тебе уважением, ты испытываешь прекрасное ощущение: они любят тебя не только разумом, но и всей душой. Так как они малообразованны и даже кажутся немного дикими, то любят тебя рассудком и чисто инстинктивно. Марта тоже очень полюбила меня, и я сам относился к ней с большой любовью.
Однажды мы с Мартой вышли за ранчо. Светила луна, мы смотрели на небо, усеянное звездами, а звезд было премного, и вот тогда мы стали с ней беседовать о том, что такое звезды, откуда они произошли. Я начал рассказывать ей о других галактиках, о том, что во Вселенной существует не только наше Солнце, но есть и другие звезды, гораздо большие, чем Солнце. Помню, у меня даже вырвалось: «А ты знаешь, есть люди, которые не верят, что Земля наша круглая и вертится». Крестьянка посмотрела на меня с недоверием и вдруг начала смеяться. «Ты чего смеешься? — спросил я. — Так оно и есть на самом деле: Земля круглая и вертится». «Послушай, — сказала она, — перестань дразнить меня». Тут-то я понял, что Марта действительно не знает, что Земля круглая, что она вращается. Я попытался все ей объяснить, но, видимо, мои объяснения не были убедительны, поскольку у меня просто не хватало необходимых знаний.
Затем я возвратился к себе в убежище, где провел еще один день… Иногда я терял счет времени и чувствовал себя одичавшим. В таком состоянии провел я больше месяца. Помню, мне стали сниться эротические сны, я снова стал вспоминать о времени, проведенном с любимой девушкой…
Рассветало, наступал новый день. В течение месяца я старался вооружиться терпением. Слух мой обострился, потому что я не слышал ничего, кроме обычного для гор шума. Я мог различить звук упавшего с дерева плода, падающих на землю деревьев. Звук в горах имеет свои особенности: он один по характеру в самый момент его зарождения и совсем другой — когда начинает приближаться. Человек, который провел много времени в горах, обретает способность различать стук дятла, звук пробегающей белки, хлопки птичьих крыльев, шелест ветвей, колышущихся при прыжках белки, легко улавливает шум дождя вдали или отдаленный гром, шаги людей. Так вот, если вдруг слышишь посторонний звук и он кажется тебе чужеродным, то возникает тревога, мысль о том, что приближаются какие-то люди, и ты замираешь в ожидании. В твоем мозгу скапливаются звуки, начиная с самого слабого, самого неразличимого. То же самое происходит со зрением и обонянием.
12
Я старался не терять времени даром, когда оставался один: делал различные физические упражнения, по вечерам принимался писать отчеты, сочинял стихи, совершал прогулки, тренировал свое внимание. Дел было много, и все же у меня оставалась минутка подумать и о чем-нибудь другом.
Однажды рано утром появился один знакомый мне крестьянин по имени Маргарито в сопровождении какого-то человека, которого я, кажется, не знал. Они проходили мимо того места, где находился я. Оказалось, они шли к Тельо.
Незнакомец был высоким плотным парнем с большими глазами и короткими каштановыми волосами. Он не сел, а буквально плюхнулся возле моего гамака на землю, как мешок. Лицо его было покрыто грязью, в грязи была и винтовка. «Послушай, Омар Кабесас, — сказал он, — я знаю, что это ты, братишка». Он начал меня расспрашивать, поинтересовался, как обстоят дела, сколько у нас людей, каковы наши планы, есть ли партизанские лагеря, есть ли кухня, есть ли лекарства, чтобы лечить раны. На руке у бедняги была страшная рана, потому что он, когда падал на камень, выставил вперед руку, чтобы не разбить лицо. Рука теперь была перевязана грязным платком. Звали этого парня Касимиро, и я узнал его, потому что одно время мы вместе с ним учились в университете.
За пять с небольшим лет жизни подпольщика я вел занятия по военному делу, стараясь добросовестно обучать товарищей, тщательно готовя их и оставаясь при этом предельно внимательным, чтобы преодолеть те предрассудки, которые существовали в отношении студентов-новичков. Надеюсь, мне удалось сделать это.