2
Дни в Леоне во время святой недели стоят жаркие, ужасно жаркие. Раскаленные дороги, раскаленный песок, раскаленные сиденья в автомашинах, раскаленные скамейки в парках. И даже из колонок льется горячая вода. Все раскалено здесь во время святой недели. Весь город Леон во время святой недели — это раскаленная жаровня. Город настолько раскаляется от жары, что на улицах редко увидишь машину. В центре города ни души, потому что все уезжают к морю — я имею в виду прежде всего буржуев, которые живут в центре города, где улицы мощеные. Стоит дикая жарища. По обочинам тротуаров носятся собаки, как раз именно там, где ходят люди, потому что туда немного падает тень, но и в тени тоже жарко.
В такую жару закрывалось все, даже магазины. Открытой оставалась лишь таверна Прио, что находится в конце парка в здании, построенном еще в колониальную эпоху. Дом был двухэтажным, а балконы выходили в парк. В этом заведении стояло десять столов со старинными стульями, и, помню, там был аппарат, издававший странный звук, настолько сильный, что он разносился по всему пустому парку.
Заведение Прио было очень популярным — там часто заводили классическую музыку, там можно было спокойно скоротать время, посасывая вкуснейший фруктовый напиток и прекраснейшие конфеты лечебуррас.
В свои шестьдесят Прио был человеком очень подвижным. Был он небольшого роста, с белым цветом кожи, и мы часто называли его клерикалом, потому что он включал на всю мощь свой проигрыватель и ставил пластинку с мелодиями из кинофильма «Иисус Христос — суперзвезда». Монашенки из колледжа Асунсьон, что находился неподалеку от парка, пошли посмотреть этот фильм и вылетели из кинотеатра на самой середине картины, заявив, что в ней нет никакого уважения к богу. Они страшно рассердились на Прио.
Его часто называли Капи Прио, и он ужасно гордился этим, а еще тем, что сам Рубен Дарио некогда пил у него пиво и однажды, когда ему нечем было заплатить, написал стихотворение, и теперь каждый раз, когда какая-нибудь важная персона заглядывала к Прио выпить кружку пива, он доставал эти стихи и с гордостью демонстрировал их посетителям. Прио в Леоне был настолько популярной личностью, что о нем можно было рассказывать очень много и долго.
Другим местом в Леоне, куда можно было бы пойти во время празднования святой недели, были бильярдные Лесамы, находившиеся совсем рядом с заведением Прио, неподалеку от здания университета, от которого сейчас остались лишь стены с лозунгами, призывавшими бороться против диктатуры.
В бильярдные Лесамы стекались все жители близлежащих кварталов — рабочие, крестьяне, приехавшие со своими семьями отпраздновать святую неделю; останавливались они обычно у своих родственников и участвовали в религиозной процессии, посвященной Сан-Бенито. Богачи же закрывали двери своих домов и уезжали к морю, чтобы не смешиваться с толпами бедняков, шедшими в процессии.
Некоторые бедняки направлялись после процессии к центру города, где можно было укрыться в тени деревьев, и таким образом попадали в бильярдную, спасаясь от страшной песчаной бури, которую сильный ветер поднимал на окраинах. Хотя некоторые и пытались найти себе развлечение в других частях города, они, как бы подчиняясь закону гравитации, обязательно попадали в бильярдные Лесамы.
В бильярдных Лесамы стояли шесть или семь столов, один из которых служил для игры в карамболь и находился у самого входа. Этот стол предназначался для самых лучших игроков. Площадь помещения составляла примерно пятнадцать квадратных метров, из которых три метра занимала стойка хозяина Лесамы, толстого сеньора, который, насколько помнится, никогда не улыбался. За стойкой в шкафу стояли бутылки с пивом и шипучими напитками.
На время святой недели заведение Лесамы давало приют примерно ста пятидесяти желающим, приходившим сюда с раскаленной солнцем улицы, и воздух в помещении сразу же становился спертым и невыносимым. Люди входили с улицы через двери, какие можно увидеть в барах в ковбойских фильмах. Жара стояла ужасающая: было такое ощущение, будто входишь в баню. Но выбора нет: либо остаешься в пыльном и раскаленном от солнца квартале, сознавая свое ничтожество и бедность и задыхаясь от отвращения, либо платишь, играешь в бильярд, пьешь холодное пиво, а самое приятное — никакой тебе пыли.
Как только входишь в это заведение, сразу же слышишь мелодичный стук бильярдных шаров. За первым столом, как всегда, играет Эль-Курро, лучший игрок в карамболь от одного, двух, трех или четырех бортов. Играет он сосредоточенно, не обращая внимания на шум. По его рукам, лицу, спине тоненькими струйками стекает пот. После каждого удара он отпивает глоток пива, бросая вызов какому-нибудь спорщику или же расправляясь с новичком.