— Когда-нибудь кончатся наши страдания? — вздохнула мама. — Всех мужчин изведут. Какой хороший человек Хосе, а и ему в горах прятаться приходится.
— А твой отец тоже в горах? — спросила меня Адольфина.
— Нет, его гвардейцы схватили. А где он, не говорят. Пропал.
— А как зовут твоего отца?
— Эмилио Рамирес.
— Я слышала про него, — сказала Адольфина.
— Ты что-нибудь знаешь? — спросила мама.
— Да. Его взяли вместе с моим отцом недалеко от Илобаско.
— Мы уже и спрашивать про него боимся. Оскорбляют нас, издеваются, — сказала мама. Она умолкла на некоторое время, а затем добавила: — Так ты дочка Марии Пии? Давненько она к матери не приезжала. Я-то ее недавно видела.
— Из-за малышей ей сюда трудно выбраться. Только мне иногда удается приехать. Когда я маленькая была, меня сюда на несколько месяцев привозили. Родители в это время на весь сезон уходили в Санта-Теклу кофе собирать. Бабушка за мной присматривала. Можно сказать, я у нее и выросла. Знаете, как я по ней скучаю, когда не удается побывать у нее!
— Я, наверное, тебя видела у дона Себастьяна. Но только мы никогда не разговаривали, — сказала я Адольфине.
А потом вот какой разговор повела мама:
— И подумать только, где вам познакомиться довелось! Я про автобус. Хорошо, что живы остались. А вот мой племянник Артуро там, наверное, и смерть свою нашел. Нам даже и труп не отдали. И похоронить не смогли, заупокойную отслужить. И на могилку помолиться не сходишь. А может, так и лучше. У родных все еще надежда теплится, что посочувствуют горю человеческому и отпустят детей, если они еще живы. — Так говорила моя бедная мама — с болью и надеждой. Мысли ее уходили все дальше и дальше. — Наверное, конец света скоро придет. Столько зла кругом. Видела, что сделали с твоим дядей Хустино? Звери! Чем Лупе только держится? Говорят, она даже не заплакала. Ну и сила у твоей бабушки! Ни у кого такой нет. Я всегда ей по-хорошему завидовала. Да и правда! Ну что тут сделаешь? Остается только терпеть да терпеть… и надеяться, что вам по крайней мере будет хорошо, что вы будете жить спокойно, что ваши дети не будут голодать.
Когда мама расчувствуется, ее остановить трудно. А если ей что против сказать — она рассердится. Но мы ее слушали внимательно. «Бедная мама», — пронеслось у меня в голове, а в глазах компаньеры заблестели слезы.
Адольфина, воспользовавшись паузой, сказала:
— Я узнала, что ты состоишь в федерации. Это правильно. Наша сила в организации. Я тоже состою в союзе сельскохозяйственных рабочих.
Потом опять про мою руку заговорили. Мама сказала:
— Слава богу, в больнице подлечили ее неплохо.
А когда через некоторое время Адольфина собралась уходить, у меня к горлу комок подступил.
ПОЛОВИНА СЕДЬМОГО
Хорошее у меня сегодня настроение. Хосе ночевал дома. Часов в пять утра он ушел. Наверное, потому я так ранехонько проснулась и все вспоминаю, вспоминаю… Как спала я, тесно к нему прижавшись, как тепло с ним было, как пахнет его рубашка, как он меня рукой по щеке гладил, словно малого ребенка ласкал.
Появился он из-за банановых зарослей. Пихириче, собака наша, как всегда, чего-то вынюхивала, потом вдруг забеспокоилась и кубарем покатилась в глубину двора.
— Не лезь к курам, Пихириче! — закричала я.
Куда там! Она только сильнее завертела своим обрубком, как виноватая. Я прикрикнула на нее:
— Вон оттуда, кур распугаешь!
И вдруг увидела, что собака прыгает и визжит от удовольствия. Такая она у нас. Увидит Чепе — конца нет радости. А тот словно из-под земли вырос и к дому направился.
— Ну, знаешь! Хоть бы камешек бросил, чтобы я поняла, что это ты. Напугал меня до смерти!
Он сказал мне, что удивить хотел, потому и подошел задами. Он и раньше не раз так делал. Но вчера перепугалась я очень, потому что не ждала его. Хосе, как почти все мужчины округи, дома не ночует. Они на ночь в горы уходят. Днем я его тоже не вижу — он работает. С гор они спускаются на плантации. После гибели Хустино угрожать стали и Хосе: хочешь жить — дома не появляйся.
А что бедняку оставалось делать? Его уговорили уйти, это точно. Сам по себе он никогда бы не ушел. Но и оставаться одному, когда все остальные мужчины ушли, ему никак нельзя. Потому и подался в горы. Я тоже его уговаривала:
«Уходи, ради детей наших уходи! Трое ведь, совсем маленькие».
«Ну, так и быть, ладно», — сказал он.
По всему было видно, что он не очень уверен, правильно ли поступает. Я еще сказала ему тогда:
«За нас не беспокойся. Одни справимся. Без тебя нас никто не тронет».