— Мне кажется, что мне следует преподать тебе несколько уроков, — глядя на ее пухлые губы, сказал Сэм.
— Каких уроков? — с тревогой спросила Ариель, и по спине ее пополз озноб.
— Таких, от которых у тебя пропадет охота дразнить полицейских!
— Но я говорю вполне серьезно, Сэм! Я очень хорошо к тебе отношусь. Я знаю, что ты славный и никогда не обидишь меня…
— Ты надеешься, что я стану церемониться с тобой в постели? Ну, отвечай! Думаешь, я буду послушно исполнять все твои капризы? Хочешь осуществить со мной все свои сексуальные фантазии? Так вот что я тебе скажу: да, я образцовый полицейский, но в постели становлюсь очень плохим парнем.
— Это меня совершенно не пугает! — пылко воскликнула она. — Пай-мальчики меня не привлекают, мне нравятся крутые мужчины, такие как ты!
— Значит, твои ровесники тебя не устраивают? Ну же, отвечай! Эти сосунки не способны довести тебя до экстаза? Я угадал? — Он больно ущипнул ее за щеку, и она тихонько взвизгнула. — А тебе хочется почувствовать подлинный кайф.
Сэм знал, как лучше задеть девчонку за живое, она выводила его из себя, он становился грубым и жестоким.
Ариель сглотнула слюну и повторила:
— Я хочу тебя!
И это была чистая правда. Что еще могла она к этому добавить?
Сэм оттянул кончиком пальца край чашечки бюстгальтера, ухмыльнулся и сказал:
— Что ж, если так, тогда я больше не стану задавать вопросов. Твое желание будет исполнено, вот только играть мы будем по моим правилам, раз уж мы в моем доме.
Услышав такой ответ, Ариель с трудом удержалась на ногах, но все же сумела спросить:
— И каковы же эти правила?
Сэм со зловещим видом отчеканил:
— Правило первое: все это останется в тайне! Я не хочу обижать своего брата. Тебя это условие устраивает?
Ариель это совершенно не нравилось, она лелеяла надежду, что этот упрямый осел, в которого она втрескалась по самые уши, все-таки воспылает к ней ответными нежными чувствами и сделает ее своей единственной девчонкой. Но пытаться объяснить ему это сейчас было бессмысленно и рискованно, отказ принять его условия был чреват нежелательными для нее последствиями. А поэтому она вздохнула и пролепетала:
— Хорошо, я согласна.
Вопреки ее предположению Сэм не просиял, услышав такой ответ, а насупил брови.
Ариель затаила дыхание.
Сверля ее своими голубыми глазами, он скомкал чашечки бюстгальтера и рывком сорвал его с ее грудей.
Ариель ахнула.
В следующий миг его горячая лапа легла на ее трепетный сосок, а цепкие пальцы принялись его теребить, щипать и дергать.
Ариель охнула и шумно задышала. Не прерывая своего странного занятия, Сэм продолжал испепелять ее взглядом, с шумом втягивая ноздрями воздух.
Внезапно ей стало душно, а в тело словно бы впились тысячи крохотных раскаленных иголочек.
— Правило второе! — наконец произнес Сэм. — Будешь делать только то, что я скажу, причем исключительно по моей команде. И не спорь! Будешь послушной — побываешь в раю, и не менее десяти раз. Усвоила? Отвечай!
— У меня один вопрос… — робко промямлила она, переступив с ноги на ногу.
— Никаких вопросов, я не намерен вступать с тобой в дискуссию. В этом доме все должно происходить строго по моему уставу. Понятно? — рявкнул Сэм и дернул за сосок так, что Ариель жалобно пропищала, что согласна на все. Сэм удовлетворенно крякнул и снисходительно промолвил: — Так и быть, спрашивай.
— Скажи, пожалуйста, Сэм, а сам-то ты хочешь меня?
— Пусть моя эрекция тебя не беспокоит, когда будет надо, у меня встанет. Ты ведь именно это имела в виду, крошка?
— Нет! Я подразумевала вовсе не это, — с легким оттенком горечи в голосе ответила она и потупилась, не осмеливаясь признаться в том, что любит его и жаждет ответной любви.
Но Сэм превыше всего ставил преданность другим членам своей семьи, за каждого из которых он чувствовал себя ответственным, а потому скорее бы умер, чем позволил кому-либо обидеть своего родственника.
Ариель готова была отдаться ему со всей страстностью своей темпераментной натуры, но лишь в том случае, если он хотел именно ее, а не вообще женщину. Становиться подстилкой или сексуальной куклой она не собиралась и была полна решимости покинуть этот дом, если бы выяснилось, что Сэмом движет исключительно банальная похоть.
Его ладонь все еще покоилась на ее бюсте, и это мешало ей собраться с мыслями и выразиться более внятно и отчетливо.
— Ты постоянно унижал и оскорблял меня, — запинаясь произнесла она.
— Я? Когда? — с искренним удивлением спросил он.