– Раздумываю.
Мы набрали всякой всячины по три порции, рассчитались и припарковались с краю, чтобы спокойно поесть, не выходя из машины, и придумать, что делать дальше. Боб заглотил яичницу и картошку одним махом, вылизал коктейль и с тоской взглянул в окно.
– Думаю, Бобу нужно поразмять ноги, – заметила Лула.
Я открыла дверь и выпустила собаку.
– Не уходи далеко.
Боб выпрыгнул и принялся бегать кругами, время от времени нюхая асфальт.
– Что это он делает? – поинтересовалась Лула. – Почему он бегает кругами? Почему он... это уже плохо. У меня впечатление, что он собирается наложить большую кучу в центре площадки. Мама родная! Ты только взгляни! Да это целая гора дерьма.
Боб вернулся к машине и сел, виляя хвостом и ожидая, когда его пустят назад.
Я впустила его, а мы с Лулой как можно ниже сползли на сиденьях.
– Думаешь, кто-нибудь видел? – спросила я Лулу.
– Думаю, все видели.
– Черт! – сказала я. – У меня нет с собой приспособления.
– Да какое приспособление к чертям! Я бы близко не подошла без скафандра и бульдозера.
– Но нельзя же так оставить.
– Может, проехаться по куче? – предложила Лула. – Ну, чтоб плоская была.
Я завела машину, отъехала немного назад и нацелилась на кучу.
– Лучше закроем сначала окна, – предложила я.
– Готово, – ответила Лула.
Я нажала на газ, и машина рванулась вперед.
Плюх!
Мы опустили окна и оглянулись.
– Как ты думаешь, может, еще разок проехать?
– Не помешает, – согласилась Лула. – А на твоем месте я бы забыла о работе здесь.
Мне хотелось еще раз проверить дом Ганнибала, но в то же время не хотелось вовлекать Лулу в мои дела с Рейнджером, поэтому я ей соврала, что у меня есть дела, и направилась к офису. На перекрестке я остановилась, и тут же сзади подкатила черная машина – «Таун-Кар».
Из нее выбрался Митчелл и сунул голову в мое окно.
– Все еще ездишь на старом «Бьюике», – заметил он. – Ставишь свой собственный рекорд. А что это за собака и кто эта крупная девица с тобой?
Лула оглядела Митчелла с подозрением.
– Все в порядке, – успокоила я ее, – я его знаю.
– Сама вижу, – сказала Лула. – Мне что, пристрелить его или не надо?
– Может быть, позже.
– Ха, – сказала Лула. Она с трудом выбралась из машины и направилась в офис.
– Ну? – спросил Митчелл.
– Ну, ничего.
– Весьма огорчительно.
– Значит, ты не любишь Александра Рамоса?
– Давай скажем так: мы в разных командах.
– Нелегко ему, наверное, сейчас, горюет о сыне.
– О таком сыне и горевать нечего, – заявил Митчелл. – Гребаный неудачник. Долбаный наркоман.
– А Ганнибал? Он тоже на наркотиках?
– Не, только не Ганнибал. Этот – настоящая акула. Александр Рамос неправильно выбрал для него имя. Его следовало бы назвать Челюсти.
– Ну, мне пора, – сказала я. – Дела-делишки. Встретиться кое с кем надо.
– Нам с тряпичноголовым сегодня нечего делать, так что мы, пожалуй, поездим за тобой.
– Вам что, больше нечем заняться?
Митчелл улыбнулся.
– И я не хочу, чтобы вы за мной ездили.
Он еще раз улыбнулся.
Я посмотрела на машины, проезжающие по Гамильтон-стрит, и заметила голубую тачку. Похоже на «Краун Викторию». А за рулем вроде Моррис Мансон.
– Господи! – завопила я, когда Мансон переехал осевую и нацелился на меня.
– Черт! – воскликнул Митчелл, запаниковал и запрыгал на месте подобно большому ученому медведю.
Мансон в последнюю секунду свернул, чтобы не зацепить Митчелла, и врезался в «Таун-Кар». На мгновение показалось, что они соединились навеки, но тут раздался рев мотора. «Краун-Виктория» отпрыгнула назад на пару футов и умчалась, громыхая наполовину отвалившимся бампером.
Мы с Митчеллом рванулись к «Таун-Кар» и взглянули на Хабиба.
– Ради всего святого, что это было? – прокричал Хабиб.
Левое крыло и дверца машины были вмяты так, что почти касались руля, крыша провалилась. С Хабибом вроде все было в порядке, но «Таун-Кар» явно не двинется с места, пока кто-нибудь ломом не отдерет крыло от руля. Не повезло ребяткам. А мне как раз наоборот. Хабиб и Митчелл какое-то время не смогут меня преследовать.
– Это сумасшедший, – сказал Хабиб. – Я видеть его глаза. Он сумасшедший. Ты записать его номер?
– Все произошло слишком быстро, – объяснил Митчелл. – К тому же он пер прямо на меня. Я думал, черт, я думал...
– Ты перепугался, как баба, – заявил Хабиб.
– Да, – подтвердила я, – как дочь свиньи.
Передо мной стояла дилемма. Мне до смерти хотелось сказать им, кто сидел за рулем машины. Если они прикончат Мансона, то мне больше не придется иметь с ним дело. Никаких горящих рубашек. Никаких маньяков с монтировкой. К сожалению, я буду до какой-то степени виновницей его смерти, и мне это не грело душу. Лучше пусть с ним разбирается суд.