Дженнингс наклоняет голову и, положив ладонь мне на шею, нежно целует в губы. А второй рукой двигает мою ладонь к своей промежности и вдавливает ее, чтобы я могла почувствовать его через ткань джинсов.
Я издаю тихий стон, Дженнингс улыбается сквозь поцелуй и, отстранившись от меня, прижимается своим лбом к моему.
— Позже, — обещает он с непристойной ухмылкой и открывает дверь машины. Оказывается, мы уже приехали и стоим. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Он умудрился завести меня за миллисекунду, пока я изо всех сил пыталась его соблазнить. Так сказать, ткнул меня в это лицом.
Дверь с моей стороны открывается, и Дженнингс протягивает мне руку. Такой джентльмен. Джентльмен с грязными и похабными мыслями.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
— Где мы? — Дейзи выходит из машины и берет меня за руку. Она так активно пыталась соблазнить меня, что даже не обратила внимание, как мы проехали мимо виноградника.
Эта девушка просто загадка. В ней столько страсти и наивности одновременно. Все ее мысли мгновенно отражаются на лице, и это почему-то очаровывает еще больше. Я не могу насытиться ею. Тем, как она недовольно смотрит на меня и закатывает глаза, когда я ее раздражаю. Или прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд, обдумывая, что мне рассказать. Как очаровательно морщит носик и прищуривается, когда я перехожу черту, и как расширяются ее зрачки, когда я неожиданно шепчу что-нибудь непристойное ей на ухо.
Господи, да одного ее запаха достаточно, чтобы у меня встал. Мягкость кожи и шелк волос… Изгибы ягодиц и округлость груди…
Я пропал.
— Местная винодельня, — отвечаю я. — По слухам, у них отличный французский ресторан.
Она медленно поворачивается и осматривает территорию. Нас высадили перед входом в ресторан-таверну. Это очаровательное здание, которое напоминает домик в деревне. Перед нами простирается виноградник — ряд за рядом шпалер, увитых виноградными лозами.
— Ничего себе, ты и правда постарался, — произносит Дейзи, закачивая осматриваться и снова глядя на меня. — Я под впечатлением.
Интересно, какое у нее было бы лицо, привези я ее на французскую винодельню. Или испанскую. Или, лучше всего, на отдаленную итальянскую винодельню с бассейном и персоналом, который расходится днем. Мы бы только и делали, что ели, трахались и загорали обнаженными. Я бы по капле лил на ее кожу лучшее марочное вино и слизывал его языком.
— Не суди раньше времени, я все еще могу попросить поделить счет пополам, — невозмутимо отвечаю я.
Она откидывает голову назад и смеется. Я уже и не помню, когда в последний раз мне настолько нравилось проводить с кем-нибудь время.
— Я ничего не пробовала из французской кухни, — признается Дейзи, как только мы устраиваемся за столиком. Она барабанит пальцами по меню и, слегка наморщив лоб, изучает ассортимент блюд.
— Тебе не нравится? Если что, можно заглянуть в лепешечную по дороге в отель.
Она отрывает взгляд от меню и улыбается.
— А ты неплохой слушатель, Дженнингс.
— А еще я быстро учусь. И уже знаю три способа, как заставить тебя кончить меньше чем за десять минут.
— Бог ты мой, — у нее округляются глаза, а щеки заливаются стыдливым румянцем. Интересно, реально ли заниматься международным бизнесом из Нейпервилля, штат Иллинойс? Или можно было бы уйти на пенсию в тридцать шесть лет и заняться выявлением остальных способов доставления оргазмов Дейзи.
Как же я жил до этой женщины? Уже и не вспомню.
Официант берет у нас заказ на вино. Я выбираю «Манхэттен», а Дейзи «Рислинг», произведенные на этой винодельне. Она внимательно изучает интерьер, останавливая взгляд на деревянном балочном потолке, креслах, обтянутых голубым туалем7, и люстрах, свисающих на проводе с потолка.
Когда нам приносят вино, она делает глоток и зажмуривается от удовольствия.
— Вау, я могла бы высосать его до дна.
Проклятье.
Мне не послышалось? Я мотаю головой, пытаясь выбросить из головы воспоминание о том, как Дейзи стояла на коленях и сосала мне.
— Ты часто ешь в подобных ресторанах? — небрежно интересуется она, но лицо ее выдает.
— Время от времени.
Сосредоточься, Дженнингс.
Дейзи изучает голубую скатерть такого же цвета, как и узор на стульях. А я жду.
— И чем именно ты занимаешься?