— Прекрасно, — одобрила я с энтузиазмом, про себя ужаснувшись перспективой есть блюдо по рецепту, вычитанному в журнале. Когда мы вошли на кухню, мой брат Вилли стоял у кухонного стола. Он вытянулся на целый фут с тех пор, как я видела его в последний раз, два дня назад. А свежевыбритая голова зрительно делала его даже выше.
— Вилли, — приветствовала я его, — рада видеть, что я не единственная жертва.
Он сел за кухонный стол и ослепительно улыбнулся. Я впервые заметила, что он превращается в красивого молодого человека. Но я, конечно, ни за что бы ему этого не сказала.
— Привет, Эл, — сказал он, играя вилкой.
— Красивый пирсинг бровей, — одобрила я, садясь напротив него.
— Спасибо. — Он улыбнулся, прищурив глаза.
— По-моему, это просто ужасно, — объявила из-за моей спины мама, выкладывая на блюдо свое последнее произведение кулинарного искусства. — Бог знает что проткнуто сквозь его кожу: кольца, брелки, булавки. Было бы намного полезнее, Вильям, если бы ты посещал занятия.
Вильям вздохнул.
— У меня все «А» в рождественских тестах, ма, так что тебе незачем жаловаться во всеуслышанье.
— Прошу прощения, молодой человек, — с наигранной вежливостью извинилась мать, накладывая нам в тарелки дымящееся непонятное варево. — Я знаю, что ты получил «А» за контрольные, но ты мог бы сдать их даже лучше, если бы не был так озабочен просверливанием дырок по всему телу и игрой в этом своем оркестре.
— Не понимаю, каким образом я могу получить балл выше, чем «А»… — начал было Вилли, но я дала ему пинка под столом, будучи слишком усталой для продолжения спора с нашей норовистой матерью. Вилли бросил на меня быстрый взгляд.
— Итак, — сказала я, погружая вилку в желеобразную массу, лежащую передо мной, — как поживают «Трясущиеся шейхи»? Все еще выступают в «Храме»?
— Потрясающе вкусно! — выдохнул Вилли, набивая рот пастой и быстро глотая. Я знала этот трюк. Мы с Вилли придумали есть так, чтобы не чувствовать вкуса.
— Мы подумываем о том, чтобы принять участие в конкурсе, — сказал Вилли, придя в себя после неизбежной судороги, которую всегда вызывала в нас стряпня нашей мамочки. — И мы теперь называемся «Кишечный инстинкт», Эллен. «Трясущиеся шейхи» было давно.
— Конкурс — хорошая идея, Вилли.
— Ты бы лучше поощряла его учиться, — возмутилась мама.
— Господи, мама, я же учусь. Как бы иначе я получил все «А»?
— Да, но если бы ты тратил на занятия то время, которое проводишь со своей группой, подумай, какие бы у тебя были оценки?
— Я вчера нашла в одном доме труп, — вмешалась я, чтобы оборвать этот замкнутый круг.
— Боже милостивый, — продолжила моя мать, и при возвращении на тропу «покинутой матери» ее глаза стали наполняться слезами, но, по крайней мере, это была перемена темы.
— Спокойно, — всколыхнулся Вилли, — какой он был?
Я судорожно проглотила кусок пасты.
— Уф! — я постаралась сдержать позыв на рвоту. — В комнате было темно и такой запах… его застрелили, вы знаете?
— Иисус, Мария и Иосиф, — перекрестилась моя мама, заливаясь краской.
— Ты знала, что его застрелили? — спросил Вилли.
— Не тогда, когда нашла его.
— Это было на первой странице сегодняшней газеты, — вставила мама.
— Спокойно, — повторил Вилли. — Тебя интервьюировали журналисты?
Большой кусок пасты застрял у меня в горле. Это было чересчур. Я начала кашлять и задыхаться. В конце концов, я вынуждена была вскочить и, подбежав к ведру, стоявшему возле задней двери, сплюнуть. Несколько минут я постояла в саду, стараясь проглотить раздражение и остатки угощения. Мать окликнула меня. Я заверила ее в том, что со мной все нормально и я скоро вернусь, а потом сделала несколько глубоких вдохов и решила попытаться переждать остаток ужина.
Когда я вернулась на кухню, мать убирала тарелки, а брат читал музыкальный журнал. Я победила.
— Итак? — спросил он, когда я села возле него за стол.
— Как ты? — спросила мать.
— Прекрасно.
— Итак? — повторил Вилли. — Почему они не опросили тебя?
— Откуда ты знаешь, что не опросили?
— Мама сказала, что они взяли интервью только у Эндрю Кенни.
Я неопределенно пожала плечами.
— Какое это имеет значение? Право же, Вилли, разве не самое главное то, что этот человек мертв?
Брат закрыл журнал и взглянул мне в глаза.