— Да, — тихо произнес он. — Я был удивлен. — Он определенно становился взрослым.
Я кивнула.
— Послушай, — продолжал Вилли, — запомни: если кто-нибудь из газетчиков придет брать у тебя интервью, обязательно вставь словечко о нашей группе. Каждую пятницу в девять в «Храме». «Кишечный инстинкт». Эллен, запомнишь название, о'кей?
Я усмехнулась. Парень не изменился.
— Обязательно.
— Я испекла на десерт яблочный пирог, — объявила мама, вынимая из духовки дымящееся блюдо. Вилли и я обменялись быстрыми взглядами и сделали жесты, какие бывают при рвотных позывах. Мы называли это угощение «смерть желудку». Она поставила пирог на стол и украсила его в центре завитушкой из сырого яблока.
— Ну вот, получился превосходно, — удовлетворенно сказала она, отрезая огромные куски.
— Кажется, звонит телефон? — Вилли вскочил со стула и бросился вон из кухни, прежде чем мы успели остановить его. Скотина, подумала я, теперь мне надо здесь сидеть. Между нами существовало негласное правило, что скрыться может только один из нас, а второй должен оставаться и страдать. Я делала вид, что ем.
— Иди, посмотри, Эллен, быстро, иди сюда, пока не кончилось, — закричал Вилли из гостиной. Я с радостью бросила вилку и побежала. Мама поспевала за мной.
— Смотри, кто в телевизоре, смотри! — Вилли показывал на экран так, словно сделал важное открытие. Там стоял Эндрю перед нашим офисом — можно было прочесть название «Глэдстоун и Ричардз» — и его интервьюировали для вечерних новостей. Чертов ублюдок. Я постаралась сконцентрироваться на том, что он говорил, но улавливала только отдельные слова — труп, диван, полиция. Он выглядел в точности как модель с обложки воскресного глянцевого журнала — белые зубы, отличная кожа и едва заметная улыбка. Нельзя же было улыбаться во весь рот, говоря о том, что нашел труп. И Эндрю знал это.
— Он, как всегда, очарователен. Ты упустила свой шанс с ним, Эллен. Идеальный мужчина, а ты прогнала его. И куда? В Лондон, — с упреком сказала мама, когда кончился репортаж.
Вилли хихикнул в своем кресле. Я поклялась себе, что не стану защищаться. Я училась вести себя с моей матерью.
— Мам, ты ничего не понимаешь. Он большая самодовольная свинья. Все, что его интересует, — это работа. Работа, работа и еще раз работа. Ты видела его в «Новостях», весь из себя елейный и обходительный, и ему наплевать на этого беднягу… — Мой голос сорвался.
Вилли теперь открыто смеялся. Моя мать смотрела на меня так, словно я была каким-то инопланетянином, случайно заброшенным в ее жизнь, который выдавал себя за ее дочь. Она вздохнула и вытерла руки о передник.
— Хочешь кофе к паю? — спросила она.
Домой в тот вечер меня отвез папа. Чудесный, надежный папа, который дымил как паровоз, несмотря на то, что в прошлом году у него был сердечный приступ. Он возлагал вину за него на мамину стряпню и курил теперь тайком. В его машине стоял стойкий запах окурков и какой-то гадости из «Макдональда» или «Бюргер Кинга». Я не ругала его за fast food или курение. С мамой жить было непросто.
Он высадил меня возле дома, после того как взял с меня обещание позвонить дяде Джерри насчет машины. Я вошла, благодарная за тишину и покой. Покормила голодного Джоя и отправила его на балкон немного побегать (особенно разбежаться там было негде — балкон был всего лишь шести футов в длину). Я проверила автоответчик на предмет звонков, обнаружив только один звонок, от Индии, и я слушала его, пока готовила какао в своей galley кухне.
Каждый аукционист знает, что слово «galley» означает крошечную, миниатюрную, малюсенькую, слишком маленькую кухню даже для одной девушки с котом. Я могла приготовить кофе в моей кухне, не сходя с места. Однажды я продемонстрировала это Руфь и Индии во время нашего девичника. Они были поражены, но, правда, к тому времени мы распивали уже четвертую бутылку вина и легко поражались чему угодно.
Индия не сказала ничего важного, просто «как поживаешь?» и тому подобное. И еще она посвятила меня в свои планы по организации нашей светской жизни в следующем месяце. Я знала Индию с детства — она всегда была очень организованной девочкой в отличие от меня, которая все делала спонтанно. Как ни смешно, ее родители до сегодняшнего дня оставались типичными хиппи. Наверное, поэтому и выбрали для своей дочери такое имя — Индия Маделина Берк. Я сохранила ее звонок, чтобы потом переписать подробности нашей светской жизни в свой ежедневник, и позвонила дяде Джерри, отхлебывая горячее какао.
— Привет, дядя Джерри, это я, Эллен.
— Привет, милая, чем могу быть тебе полезен?