Глядя, на покрытый капельками пота лоб Харта, Шульц не испытывал ни жалости, ни сострадания, лишь чувство горькой досады владело им. Подобное могло случиться в любой момент, и с любым из их группы. Просто это судьба или злой рок выбирают, кому жить дальше, а кому придется исчезнуть навсегда. Шульц уже потянулся к голенищу сапога, за ножом, как вдруг, радист открыл глаза и судорожным движением схватил его за руку. Видимо из последних сил, он произносил слова с большим трудом, Харт прохрипел:
- Обещай! Обещай мне, Георг! Ты сам расскажешь Марте... обо мне. Это моя последняя просьба. Там, на том берегу, в моих вещах письмо. Прошу тебя, передай его сам. Скажи, что я... - он закрыл глаза и с трудом переводя дыхание добавил, - Я верю... Верю... Ты вернешься...
Он снова закрыл глаза. Видимо, на эти слова ушли последние силы, он пытался еще что-то сказать, но лишь глухо застонал и потерял сознание. Шульц, отточенным движением, вытащил нож и, наклонившись почти к самому уху Харта, прохрипел не своим голосом:
- Я все сделаю! Все сделаю! Не беспокойся, Фриц, прости меня и ... Прощай! - он резко выдохнул и вонзил нож в сердце радиста. Тот дернулся судорожно несколько раз, вытянулся и затих навсегда.
" - Ну, вот и все, " - подумал Шульц, машинально доставая документы из кармана гимнастерки Харта и пряча их к себе в командирскую сумку. Отошел от тела, присел на поваленное дерево и, сорвав лист лопуха, стал задумчиво и неспешно вытирать кровь с ножа.
Неслышно появившийся из кустов Кляйн, скорее всего, видел последний акт разыгравшейся на поляне драмы. " - Да. Не позавидуешь сейчас бедняге Георгу. Но я думаю, моя рука тоже не дрогнула бы, окажись кто-то другой на месте Харта. Все-таки железные нервы у нашего командира! Недаром начальство, всегда ставило его в пример другим ".
Шульц обернулся на звук шагов и сказал, подошедшему Кляйну:
- Он был хорошим солдатом. Но каждому из нас, Бог отмерил свой срок, на этой земле. Не так ли, дружище?
- Все верно, Георг. Да упокоит Господь его душу! Итак, мой командир, какими будут наши дальнейшие действия?
- Во-первых, прикажи русским выкопать могилу для бедняги Фрица. Затем, подкрепимся немного и прикинем по карте наш дальнейший маршрут. Мне кажется, нет смысла отказываться от первоначально разработанного плана, несмотря на то, что наш отряд понес потерю, мы все же способны выполнить основное задание. Как думаешь, Пауль?
- Согласен. Именно так мы и поступим, но необходимо не терять ни минуты и как можно скорее постараться покинуть этот район. Ночь выдалась беспокойная, было много шума. Возможно, противник о чем-то догадывается и в скором времени, они могут прочесать подозрительные места. Осмотрят берег и если обнаружат место нашей ночной высадки, заметят следы, то с большой долей вероятности можно утверждать, что они тут же организуют поиск. Нельзя недооценивать противника, это чревато последствиями, ты же знаешь об этом, как никто другой. А столкновения, тем более со стрельбой, нам пока ни к чему.
Шульц вытер пот со лба. Сунул оттертый от крови Харта нож, обратно, за голенище сапога и устало произнес:
- Я тоже так думаю. За дело!
Приказав русским выкопать могилу, для погибшего радиста Шульц и Кляйн присели под дубом, чтобы перекусить и заодно обсудить план дальнейших действий, а так же маршрут движения группы. Смерть Харта наложила свой мрачный отпечаток на это, в общем-то, неплохое утро. Да и еда, несмотря на явственное ощущение голода, не особо радовала. Но командир, все же заставил себя проглотить этот, не то поздний завтрак, не то ранний обед. Затем, они с подрывником, разложив на траве карту, принялись решать вопрос - как лучше всего добираться до места выполнения задания. Кляйн, взглянул на часы, потом на русских, без особого энтузиазма копавшихся неподалеку, зло прикрикнул на них:
- Живее! Живее работайте! Прошло уже полчаса, а вы даже по колено не выкопали! Этак вы здесь до ночи возиться будете. Нужно уходить отсюда, и как можно скорее. Или вы решили дождаться родных советских чекистов? Думаете, они простят вам измену Родине? Как бы ни так! Поставят, к первой же стене и расстреляют без всякого сожаления. Так что копайте быстрее, иначе я сам вас закопаю в этой яме!
- Спокойнее, Пауль! Держи себя в руках, - одернул его Шульц, - не отвлекайся. И еще, с этой минуты, постарайся называть меня или по званию, или русским именем. Не забывай, что мы находимся на вражеской территории, а здесь, перефразируя известную поговорку - " и у деревьев могут быть уши".
- Я все понял, товарищ лейтенант, - буркнул Кляйн, и они снова углубились в изучение карты.
Один из русских, сделав недовольную гримасу, мельком взглянул на "сержанта Кравцова", " - чего мол, раскомандовался, без тебя ясно, чем все это может для нас обернуться". И принялся немного энергичней выбрасывать землю из ямы.
Другой же, во время нагоняя отвернулся в сторону, но если бы Кляйн видел выражение лица русского в эту минуту, он бы поразился. В глазах Семена, а это был он, на мгновение вспыхнули злые огоньки, поэтому пришлось отвернуться, что бы раньше времени не выдать своей лютой ненависти к немцам. Он твердо решил: при первой же возможности, или отстанет от группы, или если начнется серьезная заваруха, не оказывая сопротивления сдаться. И будь что будет.
Примерно о том же думал и Петр Долгачев, но планы его были немного иными. Первым делом, конечно, отбиться от этой компании, затем выйти к своим и выдать себя за окруженца. Хорошо бы, ранение какое-нибудь, не шибко тяжелое получить. В госпитале тыловом полежать, отдохнуть маленько. Воевать ему больше не хотелось. Хватит, навоевался! А в госпитале, глядишь, и получится как-нибудь от действующей армии открутиться. В общем, там видно будет, главное - вовремя смыться.
Пытался говорить с Семеном на эту тему, но дружбы, у них с Березиным пока не получалось. Был он какой-то неразговорчивый, смотрел исподлобья, на вопросы отвечал односложно. Поди, догадайся - что у него на уме? Да, с таким товарищем каши не сваришь.
Ни Березин, ни Долгачев не знали, куда ведут их немцы и даже не догадывались о том, какое у них задание. Но то, что задумали они какую-то крупную пакость, было видно сразу. И что для ее исполнения, этой самой пакости, они маму родную не пожалеют, а сделают, что замыслили. " Вот, своего же брата-немца, как поросенка закололи, и ни один мускул у лейтенанта на лице не дрогнул, - думал Долгачев, - а нам теперь копай, на такой жаре, могилку "херру офицеру", чтоб ему ни дна, ни покрышки! Да еще пошумливают, сволочи горластые. Мало мы этих окопов весной на Украине выкопали? Сколько техники было - и танки, и пушки разные, народу сколько понагнали. Ну, думали, дадим мы сейчас фрицам прикурить! Не тут-то было, прикурить они нам дали, да еще как! И где та техника? Где тот народ? А немцы - вот они, на Дону уже и останавливаться, как видно не собираются. Эх, мать! Что за жизнь? Одно огорчение". И, заметив недовольный взгляд Кляйна, принялся с ожесточением вгонять лопатку в грунт, и также свирепо, бормоча себе под нос, материл и немцев и Советскую власть, и войну, и все на свете.
Наконец, все было готово. Шульц и Кляйн перенесли тело Харта и опустили его на дно свежевырытой могилы. Русские довольно живо засыпали труп немецкого радиста землей и аккуратно заложили снятыми вначале работы кусками дерна. Замаскировали могилку, как следует - теперь, с двух шагов невозможно было определить, что здесь кто-то чего-то копал.
Распределили между собой ношу покойного, покурили минут пять, и собрались уходить. Путь их лежал на северо-восток Сталинградской области, а конкретно - на станцию Себряково. Там они должны были встретиться со связным, постараться провести радио сеанс с Центром, доложить о прибытии и получить дальнейшие указания. По крайней мере, на этой поляне, делать им было больше нечего.