- А? Что? - похоже, я все-таки очень уж сильно задумался о своем и пропустил половину из того, о чем мне с увлечением рассказывал писарь. - Это ты про старшину?
- Ну, а то про кого еще? Про него, родимого! Я же тебе говорю...
Но, закончить он не успел, так как мы, совершенно неожиданно, повстречались с группой товарищей, практически перекрывших нам тропинку, которая вела на кухню.
- Белов? - послышался голос комбата, похоже, это отцы-командиры из медсанвзвода возвращаются.
- Я, товарищ майор! - бодро откликнулся писарь.
- Куда так спешишь? Чуть с ног не сбил! А это кто с тобой? Калмыков-старший?
- Выполняю указание старшего лейтенанта Страхова! Сейчас на кухню, потом диверсанта будем допрашивать, Калмыков Андрей следует со мной на продпункт. Разрешите идти?
- Хорошо.
Комбат сходу определил, кого куда отправить:
- Белов, свободен, а ты, Андрей, задержись ненадолго. Разговор есть.
Писарь, которого поджимало время, козырнул командирам и мгновенно скрылся в темноте. А я остался, гадая, что еще за разговор придумал комбат.
Начальство подошло ко мне поближе. С некоторыми, я уже был знаком довольно хорошо, как например, с майором Хариным и сержантом Зиновьевым. Других видел лишь мельком, но знал в лицо, близко сталкиваться с ними, мне пока не приходилось. К этой категории относились лейтенант Александров и сержант Тимофеев. Комиссара, так вообще, видел первый раз в жизни.
"Лишь бы этот разговор не затянулся на целый час, " - думал я, - " или, не дай Бог, прикажут назад топать. Это будет грандиозный облом! И, соответственно, все мои планы на сегодняшний вечер накроются медным тазом. Хотя, тоже мне, романтик выискался! Нашел время, мечтать о небесных кренделях. Куда отправят, туда и поскачешь! Отставить распускать нюни! Здесь - Армия, а не Институт благородных девиц! Тем более, идет война!"
Таким вот образом, я пытался успокоиться и настроить себя на боевой лад. Но майор, буквально за пять минут, развеял все мои сомнения и подозрения. Ему даже удалось, вселить в мою, изрядно потрепанную всеми сегодняшними событиями нервную систему, некое подобие надежды.
- Постараюсь быть кратким! - начал Харин. - Товарищ Калмыков! Во-первых, от лица командования выношу вам благодарность: за смелые, находчивые действия и поимку вражеских диверсантов!
- Служу Советскому Союзу! - моментально, почти автоматически, вырвалась у меня, хорошо вбитая в голову фраза.
- Мы тут посовещались, с комиссаром и начальником штаба, - продолжил комбат, - и решили: нечего вас гонять зазря к Журбину. Ребята вы, я смотрю, смышленые, что сегодня на деле и доказали. Тут еще потери у нас большие, сами знаете, что сегодня случилось. У Тимофеева половина отделения из строя вышло. Двое погибли, трое ранены. Один из них - очень тяжело, врачи говорят, что до утра вряд ли дотянет. Поэтому, мы решили тебя и ребят твоих, оставить пока в батальоне. Сегодня, переночуете во взводе у лейтенанта Александрова, а завтра, явитесь в штаб. С утра у нас мероприятие одно планируется. Вот, комиссар, приказ из полка привез, будем доводить его до всего личного состава. И еще одна новость для вас. Завтра вы примете присягу и станете настоящими бойцами нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так что, готовьтесь. Форму одежды приведите в порядок. Кстати, насчет формы. Завтра, с утра пораньше, наведайтесь к старшине с сержантом Зиновьевым. Пусть выдаст нормальное обмундирование и остальное, все что положено. А сейчас, дуй на кухню, догоняй Белова. Если там у кого-нибудь вопросы возникнут, скажешь, что лично комбат распорядился. Понял?
- Все ясно, товарищ майор! - повеселевшим голосом ответил я.
Комиссар, в потемках никак не удавалось разглядеть его как следует, все это время стоял рядом с Хариным и попыхивал папироской. Пока мы разговаривали с комбатом, да и потом, он не проронил ни слова. Комиссар, находился в какой-то очень глубокой задумчивости и, мне показалось, что ни слова из того, о чем мы толковали с майором, он просто не слышал.
" Скорее всего, задумался о том самом приказе, который привез из полка, - глядя на комиссара, подумалось мне. - Я, кажется, даже номер этого приказа знаю. Но, кроме знаменитого на всю страну лозунга - "Ни шагу назад!", нам с ребятами, к сожалению, ничего о нем больше не было известно. Судя по настроению комиссара, хорошего мало. Завтра все равно узнаем, что же там написано, а значит, нечего и голову ломать раньше времени".
- Товарищ майор! - обратился к комбату Александров. - Разрешите, Зиновьев с Калмыковым на кухню сходит? Ну, чтобы значит, ускорить это дело и потом до расположения взвода сопроводит, а то, как бы он один не заблудился в потемках?
- Разрешаю! - великодушно согласился Харин. - До встречи, Андрей. Жду тебя и твоих товарищей завтра в штабе. И кстати, где сейчас твои ребята?
- Я их возле штаба оставил, товарищ майор. Им было приказано дожидаться лейтенанта Александрова. Товарищ Страхов приказал.
- Хорошо. Мы как раз туда и направляемся.
И, обращаясь к командиру разведчиков, сказал:
- Лейтенант Александров! Пусть сержант Тимофеев проводит ребят в расположение взвода. А мы с вами в штабе поразмыслим над сложившейся ситуацией. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед, товарищи!
И мы разошлись. Я, с Зиновьевым, на кухню, а отцы-командиры, поспешили в штаб. Мы шли не спеша. На небе высыпали звезды, стало заметно прохладней. В темноте, дорога на кухню, показалась мне совсем не такой, как днем, незнакомой какой-то и по-моему, даже длинней. Первым нарушил молчание Михаил:
- Где вещмешок раздобыл?
- Да это старшина расщедрился. Котелки нам, ложки выдал. Видишь? Лопатку вот, подарил. Доброй души человек! Что тут еще скажешь?
- Наш старшина? Что, прямо вот так, запросто, взял и подарил? - видно было, что Зиновьев не просто удивлен, он прямо-таки наповал сражен услышанным.
- Ну да, просто взял и подарил. А что тут такого? - в свою очередь удивился я.
- Да у него снега зимой не выпросишь, а тут вдруг взял, и сам подарил тебе лопатку!
- Просто настроение у него, когда мы с Беловым пришли, какое-то странное было. Наверное, переживает за погибших разведчиков. Кстати, как бок? Заштопали тебя в санвзводе? - слышу, Зиновьев тоже завздыхал, прямо как старшина давеча. Ясное дело - тоже переживает человек. - Так как, все-таки бок твой, Михаил?
- Нормально. Заштопали, - буркнул сержант.
- Не болит?
- Терпимо.
- А что там с ранеными? - спросил я, желая отвлечь Зиновьева от мрачных мыслей.
- Да нормально все, если можно так сказать. Жить будут, по крайней мере, двое точно. У Меркулова нога прострелена, кость задета. Зарубин в плечо ранен. Их прооперировали уже. Юрке Меркулову гипс наложили. Завтра в тыл должны отправить, в госпиталь. Молдаванину, Феде Гузуну, не повезло. Граната рядом рванула, так, что его очень сильно посекло. Несколько осколков в живот угодило. Врач сказал, вряд ли он до утра доживет, очень мало шансов.
- Гузун? - переспросил я. - Это, которого последним, на плащ-палатке тащили? Он весь в крови был, и время от времени что-то бормотал на своем языке.
- Хороший парень был, веселый. Никогда не унывал. Сам мечтал и нам рассказывал, как вместе, его родную Молдавию освобождать будем от фашистов. Как вернется домой, как... Эх! - Зиновьев тяжело вздохнул. - Как глупо все получилось!
- А убитые? Их же потом забрали?
- Конечно! Видел машину, что боеприпасы привезла? Ну, на которой полковой комиссар из дивизии примчался? Вот на ней и забрали убитых, только в объезд пришлось добираться до места, ты же сам видел, напрямую там никак. Ребята могилы уже приготовили. На двоих. Похороним их завтра, со всеми почестями, как полагается. Комиссар речь произнесет, салют над могилой. Все это нужно, конечно, но ребят-то уже не вернешь!
- Тимофеев как? - спросил я. - Смотрю, он тоже не в себе какой-то. Видать, сильно переживает.