Лиззи – и замуж! До сих пор не верилось.
Уминая сдобу в сумерках ночи, Мерида возила босой ногой по запорошенному мукой каменному полу кухни и задумчиво выводила в муке своё имя. До чего ж приятно ощущать ступнёй холодок пола, а спиной – тепло тлеющего очага. Приятно сжимать нёбом пружинистую мякоть сдобы и ломать зубами хрусткую колкую корочку. Приятно позволить мыслям разбегаться в разные стороны, как любит говорить мама, королева Элинор, и потом прислушиваться ко всякой чепухе, которая сама возникает в голове, вроде того, что её имя наоборот будет Адирем. Адирем, а что, даже ничего. Адирем Данброхский. Моё второе я, подумалось Мериде. Моя тень. Тёмная и задумчивая, равно как Мерида – яркая и подвижная.
Мерида начертала в муке: «Данброх». Надо же, Хорбнад уже совсем не смотрится.
И вот тут-то постучали впервые.
Тук-тук-тук.
Мерида прекратила жевать.
Прислушалась.
Может, кто-то из близнецов? У Хьюберта был уж слишком хитрый вид, когда Мерида потушила у них в комнате свечу на ночь.
Однако в замке царила тишина, какая может царить только в замках. Каменные стены преграждали путь звукам, а гобелены гасили любой шум. Все, кроме Мериды, смотрели сны про грядущую свадьбу и рождественский пир. Должно быть, никакого стука и не было, просто в одном из каминов треснула головешка.
Мерида прикончила начатую булку. С особой тщательностью выбрала следующую, попутно подавляя характерное скорее для близнецов желание вытащить какую-нибудь с самого низа, чтобы поглядеть, как вся гора рухнет на пол. Выбрав в итоге идеально круглую пампушку, Мерида разорвала её надвое, чтобы полюбоваться сеткой трещинок и канальцев внутри. За последние месяцы ей довелось поесть немало разной выпечки, но никакая не могла сравниться с творением Эйлин, замковой поварихи. Лучше Эйлин, известной ворчуньи, упрямицы и грубиянки, на данброхских кухнях не было никого. Мать Мериды, королева Элинор, шла на многое, чтобы раздобыть для Эйлин самые свежие рецепты, нередко из самой Франции. И всякий раз, когда гонец или голубь доставлял новенький свиток, Эйлин запиралась у себя на кухне на целые дни, чтобы бесконечно пробовать да переиначивать, прежде чем позволяла кому-либо из королевской семьи отведать результат.
Не то чтобы сегодня Мерида совсем уж впервые прокралась на кухню продегустировать стряпню Эйлины.
Уминая очередную булочку, она вспомнила своё торжественное возвращение домой несколькими часами ранее. Объятия, слёзы – и конечно, чтения. В Данброхе всегда очень ценили истории и легенды, и сегодня Мерида с большим пылом, забравшись на стол в тронном зале, поведала домашним Балладу о годе Мериды, красочно изображая все подробности и атакуя ёлочные украшения. Близнецы, отец и Лиззи восторженно её подначивали, а мама, конечно, изображала порицание.
Дом, отчий дом! До чего ж приятно было снова иметь под рукой привычные земные блага, какими располагал замок: жаркие камины и бесчисленные свечи, еду без червей и укромное отхожее место, постель без вшей и шикарную спальню. Приятно было снова окунуться в прежнюю, знакомую атмосферу: травяной запах кухонь; бардак и вопли близнецов в коридорах; низкий булькающий кашель отца, когда он сидит в своём кресле у камина; обычай целовать перед сном мать в щёку, пока она записывает события дня в дневник.
Тук-тук-тук.
Это что, снова?
Вроде бы да. Мягкое троекратное постукивание, точно такое же, как в прошлый раз.
– Хьюберт, я тебя слышу, – прошипела Мерида.
Но кажется, это был не Хьюберт. Куда же стучали – неужели в дверь? С наступлением ночи на ворота замка опускали решётку, так что во двор никто пробраться не мог. К тому же ночью вокруг замка безлюдно. Ближайшее поселение – крошечная деревенька сплошь из чёрных домов – находится в получасе ходьбы, и то если по хорошей дороге, а не по заснеженной и обледенелой, как сейчас, в сочельник.
Мерида выждала. Прислушалась. Никого.
Она принялась за следующую булку.
Однако внутри снова зашевелилось то странное беспокойство, которое и заставило её подняться посреди ночи.