Перед отъездом собрались женщины почти со всей деревни. Каждая принесла с собой гостинец: одна — берестяной бурачок свежей малины, другая — дюжину печеных яиц. И каждая, насильно всовывая свои подарки, бормотала: «Уж не побрезгуйте, не обессудьте». Вера и Лена стояли растроганные, растерянные и не знали, как им быть.
Васюня, тихий и какой-то очень уж робкий, смущенно улыбаясь, поставил берестяной бурачок с медом и поправил рядно на телеге, не зная, чем еще можно проявить свое внимание к Вере и Лене.
— На Карийском угоре лошадь-то за узду сведи, — наставительно сказал он вознице.
— Приезжайте, Васильевна, Степановна, приезжайте! — услышали они, удаляясь. Женщины держали у глаз фартуки, махали руками. Забравшись на изгородь, долго еще смотрел им вслед Васюня. Потом его не стало видно. Уплыла за бугор и деревня...
И опять мягко катились колеса по прибитой дождем пыли, оставляя сзади черные деревеньки с их прохладными оградами, с запахом прелой соломы, медвяным гречишным ароматом, с сочным шлепаньем валька на пруду. Вера сидела, откинувшись на грядку телеги, и думала о том, что совсем другой оказалась на этот раз деревня.
За лето изменился Петроград.
С присвистом распевая «Канареечку», прошли молоденькие солдаты. У дам они уже не вызывали умиления. На углах появились злые, небритые инвалиды на костылях, с плоскими рукавами рубах. Они хрипло предлагали купить газеты и папиросы.
Их однообразные выкрики слышны были и в сером с вонючим двором доме, куда переехала теперь Лена. Во дворе рабочие-мраморщики большими ноздреватыми кусками пемзы уныло шлифовали надгробные плиты.
— Выбрала же ты местечко, — пошутила Вера. — Каждый день будешь думать о бренности своего существования. — Заметив, что со двора ведут целых три выхода, улыбнулась: — Хорошее место. Просто замечательное.
Вере не терпелось увидеть Ариадну, рассказать ей о том, как много увидела она за лето, о том, что решила теперь изучать аграрный вопрос, так как без этого сложно разобраться в деревенских отношениях.
Не распаковав вещи, отправилась из дома к Ариадне.
— Какая ты крепкая стала, — разглядывая Веру, так же ровно, как всегда, говорила Ариадна.
— Ты понимаешь, целых полтора месяца на воздухе. Я даже сама жала! А какого я там доморощенного просветителя нашла, — смеялась Вера, не зная, с чего начать рассказ о Мерзляках.
В Ариадне что-то изменилось. Провалились глаза. Теперь они светились сухим горячим блеском и не были такими успокаивающими. И волосы, чудесные каштановые волосы были подрезаны,
— Зачем это? Что с тобой? — встревожилась Вера. Вначале она так обрадовалась встрече, что ничего этого не заметила. — Что-нибудь случилось? Почему ты такая?
Ариадна прикрыла дверь. Вернулась к Вере.
— Ты знаешь, типография, в которой я работала, провалилась, — сказала она.
«Как только могла я радоваться, хвалиться своим здоровьем. Глупая и черствая!» — Вере стали противны свои огрубевшие руки, здоровый цвет лица.
Вера подумала, что Ариадне тоже грозит опасность, но Пётенко успокаивающе покачала головой.
— Мне удалось вовремя уйти. За себя я не беспокоюсь. Но у меня на руках человек, одна девушка-печатница. Ее надо переправить в другой город. Эту ночь она должна находиться в Петрограде. Я не знаю, у кого устроить ее.
Вера метнула горячий взгляд.
— А ты не подумала обо мне?
Ариадна сжала благодарно ее руку.
— Ты у меня всегда такая, смугляночка!
Времени на разговор о Мерзляках не оставалось. Надо было устроить знакомую Ариадны и как можно быстрее.
Вера решила, что будет безопаснее, если девушку к ней на квартиру приведет Лена, а утром на вокзал проводит Гриша.
Лена испугалась, сбивчиво зашептала:
— Тебя же арестуют. Как пить дать арестуют...
— Значит, не будешь помогать? — жестко спросила Вера. — Боишься?
Лена прижала ладони к жарким щекам.
— Боюсь, Верочка, боюсь.
Вера молча двинулась к двери, но Лена схватила ее за руку. — Ты не слушай меня, я сделаю, сделаю.
— Я так и думала, — сказала Вера, — жду тебя.
Когда Вера постучала в узкую, как пенал, Гришину комнату, он, видимо, спал. Растерянный, с красной щекой и ошалелыми глазами, вскочил, запнул под кровать высунувшийся чемодан, поправил смятую подушку. Потом обтер рукавом единственный стул и подал Вере.
— Да, конечно, — хрипло согласился он. — Сделаю обязательно; конечно, осторожно.
Вечером Лена привела нарядную даму в шляпе с вуалью.