Выбрать главу

— Спасибо, — прочитав, еще раз сказал Новоселов. — Маловато, конечно.

Артур Игнатьевич, разумеется, догадывался, что появление уральского чекиста в Камышине связано с чем-то не очень светлым из прошлого Егорова, но истинной цели не знал. Пожал плечами:

— Просто справка. Если бы сказали, что надо характеристику…

— Неплохо бы. Но это потом. Пока своими словами, что знаете.

— В сущности, я его не очень-то…

«Вот так раз», — удивленно подумал Новоселов. Но не стал углубляться в детали, не имеющие прямого отношения к делу, выслушал рассказ Артура Игнатьевича, подал фотокопию показаний Егорова на предварительном следствии, которое вел когда-то Альфред Марле по делу убийства жительницы деревни Шелково:

— Чтобы вы были в курсе. Познакомьтесь.

Никогда бы Новоселов не подумал, что молодые да еще смуглые люди могут так сильно бледнеть. Со спертым дыханием Артур Игнатьевич читал:

«У Алтынова я служу денщиком… Ротный сходил в комнату за наганом и велел мне светить… Женщина хрипела, Алтынов стрелял в нее еще. Потом велел идти на кухню и расстрелять всех задержанных…»

— Что это? — возвращая снимок текста, сдавленно спросил Артур Игнатьевич.

— Показания Егорова, денщика командира карательной роты. А вот и о нем самом, — подал Юрий вторую фотокопию.

И снова что-то ужасное читал Артур Игнатьевич:

«А вечером денщик пришел. Кажется, Сережкой Егоркиным звали. Увел старика. Нашли за деревней убитого…»

— Егоркин… Это про Егорова, да?

— Про него, Артур Игнатьевич, про него.

Зазвонил телефон. По лицу Артура Игнатьевича видно было, что хотел лишь приподнять и опустить трубку, чтобы не мешали, но Юрий показал жестом, что звонок может быть и ему, Новоселову.

— Юрий Максимович? — услышал Новоселов голос капитана Марковича. — Санкции получены. Выезжаю.

— Понял, — Новоселов положил трубку, попросил Артура Игнатьевича: — Пригласите Егорова.

Артур Игнатьевич куда-то позвонил, потребовал, чтобы Сергей Харитонович пришел в отдел кадров. Немедленно.

Егоров появился в дверях очень быстро — улыбающийся, запыхавшийся: бежал, наверное.

Фотография, которую рассматривал Новоселов в личном деле, была сделана плохим фотографом, но все равно Юрий сразу же узнал Егорова. И дело не в том, что запомнил его лицо по снимку. Реальный Егоров очень походил на того, который жил в воображении Новоселова. Угодлив, настороженно-боязлив.

— Подождем, — предложил Новоселов, отвернувшись к окну.

За его спиной молчали. Артур Игнатьевич не знал, наверное, как объяснить Егорову, зачем вызвал, а может, и не хотел с ним разговаривать.

К подъезду подкатила новенькая темно-зеленая «Победа» горотдела КГБ. Капитан Маркович — пожилой, в серой, навыпуск, рубахе, перетянутой командирским ремнем, вылез из машины. Через минуту он был уже в кабинете. Подал Новоселову постановление об аресте Егорова. Юрий мельком глянул на него и передал бумагу Егорову. Тот, прочитав, с большим усилием выдавил:

— Н-не п-понимаю…

Капитан Маркович не стал транжирить время, сказал густым басом:

— Встретитесь с Алтыновым — все поймете.

Мгновенно сникший Егоров не произнес больше ни слова.

Когда капитан вышел с Егоровым, Артур Игнатьевич спросил Новоселова:

— Судить здесь, в Камышине, будут?

— Преступления совершены на территории Белоруссии, — пояснил Новоселов. — Судить будет тамошний военный трибунал.

Начотдела недоуменно смотрел на чекиста:

— В Белоруссии… Вы из Свердловска. Не доходит.

— Это детали, Артур Игнатьевич. Не будем вдаваться в них.

— Надо же, — помотал головой Артур Игнатьевич, — десять лет после войны… Трое здоровеньких, жизнерадостных пацанов у него подрастают…

Подавая на прощание руку, Новоселов отметил на эти раздумчивые слова:

— Если бы не такие егоровы, за десять лет здоровеньких и жизнерадостных подросло бы в тысячи раз больше.

54

После казни женщин, в которой Егоров едва не принял прямого участия, он все чаще стал задумываться: что же делать, как жить дальше? Решайся на что-то, денщик командира карательной роты!

Лучше бы тогда, вместе со своими ремонтниками и шоферами… Отбивались монтировками, гаечными ключами, а он, лейтенант, начальник автомастерской, стоял на коленях со вздетыми руками перед убийцами своих подчиненных. Немцы, разъяренные сопротивлением, могли запросто прикончить и его, Егорова, но кривозубый, с бульдожьим подбородком чин из младших офицеров остановил их. Брезгливо постояв над униженным русским командиром, выкрикнул: