— Спасибо, — прочитав, еще раз сказал Новоселов. — Маловато, конечно.
Артур Игнатьевич, разумеется, догадывался, что появление уральского чекиста в Камышине связано с чем-то не очень светлым из прошлого Егорова, но истинной цели не знал. Пожал плечами:
— Просто справка. Если бы сказали, что надо характеристику…
— Неплохо бы. Но это потом. Пока своими словами, что знаете.
— В сущности, я его не очень-то…
«Вот так раз», — удивленно подумал Новоселов. Но не стал углубляться в детали, не имеющие прямого отношения к делу, выслушал рассказ Артура Игнатьевича, подал фотокопию показаний Егорова на предварительном следствии, которое вел когда-то Альфред Марле по делу убийства жительницы деревни Шелково:
— Чтобы вы были в курсе. Познакомьтесь.
Никогда бы Новоселов не подумал, что молодые да еще смуглые люди могут так сильно бледнеть. Со спертым дыханием Артур Игнатьевич читал:
«У Алтынова я служу денщиком… Ротный сходил в комнату за наганом и велел мне светить… Женщина хрипела, Алтынов стрелял в нее еще. Потом велел идти на кухню и расстрелять всех задержанных…»
— Что это? — возвращая снимок текста, сдавленно спросил Артур Игнатьевич.
— Показания Егорова, денщика командира карательной роты. А вот и о нем самом, — подал Юрий вторую фотокопию.
И снова что-то ужасное читал Артур Игнатьевич:
«А вечером денщик пришел. Кажется, Сережкой Егоркиным звали. Увел старика. Нашли за деревней убитого…»
— Егоркин… Это про Егорова, да?
— Про него, Артур Игнатьевич, про него.
Зазвонил телефон. По лицу Артура Игнатьевича видно было, что хотел лишь приподнять и опустить трубку, чтобы не мешали, но Юрий показал жестом, что звонок может быть и ему, Новоселову.
— Юрий Максимович? — услышал Новоселов голос капитана Марковича. — Санкции получены. Выезжаю.
— Понял, — Новоселов положил трубку, попросил Артура Игнатьевича: — Пригласите Егорова.
Артур Игнатьевич куда-то позвонил, потребовал, чтобы Сергей Харитонович пришел в отдел кадров. Немедленно.
Егоров появился в дверях очень быстро — улыбающийся, запыхавшийся: бежал, наверное.
Фотография, которую рассматривал Новоселов в личном деле, была сделана плохим фотографом, но все равно Юрий сразу же узнал Егорова. И дело не в том, что запомнил его лицо по снимку. Реальный Егоров очень походил на того, который жил в воображении Новоселова. Угодлив, настороженно-боязлив.
— Подождем, — предложил Новоселов, отвернувшись к окну.
За его спиной молчали. Артур Игнатьевич не знал, наверное, как объяснить Егорову, зачем вызвал, а может, и не хотел с ним разговаривать.
К подъезду подкатила новенькая темно-зеленая «Победа» горотдела КГБ. Капитан Маркович — пожилой, в серой, навыпуск, рубахе, перетянутой командирским ремнем, вылез из машины. Через минуту он был уже в кабинете. Подал Новоселову постановление об аресте Егорова. Юрий мельком глянул на него и передал бумагу Егорову. Тот, прочитав, с большим усилием выдавил:
— Н-не п-понимаю…
Капитан Маркович не стал транжирить время, сказал густым басом:
— Встретитесь с Алтыновым — все поймете.
Мгновенно сникший Егоров не произнес больше ни слова.
Когда капитан вышел с Егоровым, Артур Игнатьевич спросил Новоселова:
— Судить здесь, в Камышине, будут?
— Преступления совершены на территории Белоруссии, — пояснил Новоселов. — Судить будет тамошний военный трибунал.
Начотдела недоуменно смотрел на чекиста:
— В Белоруссии… Вы из Свердловска. Не доходит.
— Это детали, Артур Игнатьевич. Не будем вдаваться в них.
— Надо же, — помотал головой Артур Игнатьевич, — десять лет после войны… Трое здоровеньких, жизнерадостных пацанов у него подрастают…
Подавая на прощание руку, Новоселов отметил на эти раздумчивые слова:
— Если бы не такие егоровы, за десять лет здоровеньких и жизнерадостных подросло бы в тысячи раз больше.
54
После казни женщин, в которой Егоров едва не принял прямого участия, он все чаще стал задумываться: что же делать, как жить дальше? Решайся на что-то, денщик командира карательной роты!
Лучше бы тогда, вместе со своими ремонтниками и шоферами… Отбивались монтировками, гаечными ключами, а он, лейтенант, начальник автомастерской, стоял на коленях со вздетыми руками перед убийцами своих подчиненных. Немцы, разъяренные сопротивлением, могли запросто прикончить и его, Егорова, но кривозубый, с бульдожьим подбородком чин из младших офицеров остановил их. Брезгливо постояв над униженным русским командиром, выкрикнул: