11
«УКГБ при Совете Министров СССР по Свердловской области. Генерал-майору Ильину А. В. На ваш запрос (следуют номер и дата) отвечаем, что УКГБ при Совмине СССР по Псковской области данными о 624-м карательном батальоне германских вооруженных сил, действовавшем на временно оккупированной территории СССР, не располагает. Начальник управления Комитета госбезопасности…»
«На ваш запрос, сообщаем, что УКГБ при Совете Министров СССР по Брянской области интересующих вас данных, касающихся карательных формирований из предателей Родины, в настоящее время не имеет…»
«Комитет госбезопасности при Совмине Украинской ССР… не располагает…»
Остальные ответы на разосланные запросы Павел Никифорович стал читать с конца. Если «не располагают», значит, не располагают. Незачем тратить время на чтение.
Но вот: «…входил интересующий вас 624-й карательный батальон 7-го казачьего полка…» Стоп. Начнем с первых строчек:
«В процессе выявления нацистских военных преступников и расследования злодеяний, совершенных немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками на территории Белоруссии, задокументировано значительное число карательных подразделений, формировавшихся из антисоветского отребья для борьбы с партизанским движением и патриотическим подпольем. Интерес для вас будут составлять трофейные немецкие документы: журналы списочного учета людей Минского лесного лагеря № 352 («Шталаг»), отчеты групп ГФП, справки по некоторым диверсионно-разведывательным школам абвера, оперативные приказы на проведение карательных экспедиций против партизан Минской, Могилевской и Витебской областей. Располагаем сведениями на немецких военных преступников, проходивших службу в 201-й охранной дивизии. В состав этой дивизии входил интересующий вас 624-й карательный батальон 7-го казачьего полка. Названный батальон бесчинствовал на территории Витебской и Полоцкой областей…
Павел Никифорович с удивлением заметил, что пальцы рук мелко подрагивают. Укоризненно посмотрел на себя со стороны. Что это ты, старина? Неужели нервы сдают? Нет, так не годится, голубь мой. Зарядочку, холодный душ, обтирание… Если каждый твой подопечный станет вызывать трясение членов… Что от тебя останется? До пенсии не дотянешь. Не-хо-ро-шо… Сцепил руки в замок, потянулся неоднократно.
Есть шестьсот двадцать четвертый! Если в Минске документы не собственно батальона, а только дивизии, то и в них должно что-то быть о Мидюшко. Как-никак — служил «на командных должностях».
Если трофейные документы ничего не дадут, тоже не велика беда. Теперь известна территория, где действовал этот батальон из продажных тварей. Небось, живы люди, которые сталкивались с ним. Остальное — за нами.
Витебская область… Витебская. Полоцкой уже нет, в прошлом году влилась в состав Витебской и Смоленской… С кем или с чем связано это название — Витебская область? Минуточку…
Павел Никифорович пододвинул к себе телефон внутренней связи, набрал номер начальника следственного отдела Николая Борисовича Орлова.
— Коля, ты у себя?
— У тебя сомнения на этот счет?
— Извини. Здравствуй… Поговорить надо.
— А поесть не надо? Я в столовую собрался.
— Придержи место за столиком. Подойду.
— Заказать?
— Закажи. Что себе, то и мне.
Николай Борисович Орлов на пять лет моложе Дальнова. Плечистый, невысокого роста, голова наголо бритая. Волосы начал терять еще в юности. Слышал, что частое бритье укрепляет корни волос и шансы вновь обрести пышную шевелюру значительно возрастают. Скоблил по утрам и на ночь — волоска не прибавилось. Связал себя этим занятием на всю жизнь. Не отращивать же на самом деле космы на загривке, а потом прикрывать ими лысину с помощью женских заколок! Последнее время Орлов недомогал — три тяжелых ранения давали о себе знать.
Николай Борисович приметил в дверях Дальнова, попросил официантку:
— Секунду, Миля. Этот привереда может забраковать мой заказ.
Павел Никифорович приобнял Милю, заглянул в ее блокнотик, силясь разобрать ей одной понятные каракульки, и услышал за спиной негромкий и строгий голос генерала Ильина:
— Пожалуйста, без рук, Павел Никифорович, без рук…
Дальнов убрал руку с плеча Мили и обернулся, уже понимая, что это опять проделка Юрия Новоселова. Тот сидел невозмутимо и, будто не замечая своего начальника, деловито работал ложкой с видом неимоверно проголодавшегося.
— А, голубь мой! Явился, не запылился… Вместо того чтобы немедленно доложить о приезде, он в столовую со всех ног.
— Даже муха не без брюха, смею доложить, — проговорил Юрий и смутился: кажется переборщил с шуточками. Хотел встать почтительно, но такое простое движение сделать ему оказалось не просто. Хлипконогий стол закачался, в тарелках заплескалось.
— Сиди, верста коломенская.
— Было к вам направился, но перерыв. Вот я и… Поем — зайду.
— Поешь — отдохни, соберись с мыслями. Жду в пятнадцать тридцать. Есть чем порадовать?
Новоселов неопределенно дернул плечом.
— А я тебе немного припас. Надеюсь, — кивнул в сторону Орлова, — Николай Борисович добавит.
Давние друзья — руководители следственного и оперативного подразделений — общались ежедневно, контакты в работе не прерывались, но все шло просто, размеренно, в границах будничной работы. Сегодня Николай Борисович, заинтригованный телефонным звонком, надеялся услышать от Дальнова что-то не из затерто-привычного. Подождав, когда расставят закуски, спросил:
— Что произошло, чем тебя господь осенил?
Дальнов задержал взгляд на лице Орлова. Вид у того был не ахти. Спросил участливо:
— Опять осколок? Чего ты с ним нянчишься? Доверься врачам.
Осколок гранаты сидел возле самого позвонка, и Орлов побаивался операции. А ну как паралич…
— Доверюсь, доверюсь, — сказал недовольно. — Выкладывай, что у тебя.
— Насколько помнится, в сорок втором ты служил в четвертой ударной армии?
— Хорошая память, приятно убедиться в этом.
— Так называемые Витебские ворота вы держали?
— Вообще-то в историю Отечественной они вошли как Суражские ворота. Но это не суть важно.
— Четвертая ударная часто пользовалась разрывом в линии немецкого фронта, снабжала партизан, принимала раненых, вы засылали своих ребят во вражеский тыл…
— Все верно. Но ведь тебе, надо полагать, требуется не то, что теперь известно всем, поконкретней что-нибудь? Память свою не назову идеальной.
— Ничего, может, вспомнишь что-то. Перекусим и зайдем ко мне, покажу пару бумажек. Так и так вместе придется работать с этими документами.
…Шифровку из Аджарии Николай Борисович прочитал с должным вниманием. Протирая платком голый череп, спросил:
— И что?
— Мидюшко, Алтынов… Тебе ничего не напоминают эти имена?
— Абсолютно.
— А номер карательного батальона — шестьсот двадцать четвертый?
— Этих карательных вокруг партизанских зон было, что блох на бездомной собаке… Погоди-ка… — Орлов вернулся к аджарской шифровке. — Мидюшко… В Витебске выпускалась фашистская газетенка на русском языке. Фамилия редактора врезалась в память — Брандт, изменник из обрусевших немцев. Много мы с ним повозились. Константина Егоровича бы… Я тогда так, на подхвате у таких, как Константин Егорович…
— Кто это — Константин Егорович?
Орлов скосил голову, по-птичьи посмотрел на Дальнова и осуждающе вздохнул:
— Коротка у нас память на мертвых. Лишь по особым датам вспоминаем, да и то не всех… Яковлев это. Тот, что в двадцатых годах здесь, в Екатеринбургской ЧК, работал. Подожди минуту, попробую сосредоточиться.
Орлов облокотился о стол, приложил ладонь ко лбу, но тут же резко выпрямился и напряженно замер. Болезненно морщась, стал дергать пальцы до хруста в суставах. Павел Никифорович знал: если Орлов терзает пальцы, значит, его ударила боль у позвонка. В окаменевшей позе Орлов перетерпел приступ, от дальновского укоризненного покачивания головой отмахнулся.