Появился Луи Хорёк с пухлым бумажным конвертом в руках. Фрида помахала, привлекая его внимание. Луи подошёл, но садиться за стол не спешил.
— Кто это с вами?
— Профессор математики, — сказала Фрида. — Не волнуйся ты так.
— Может, он стукач. Откуда мне знать?
— Да у него даже ботинки испачканы мелом, — сказала Гитта. — Сам посмотри.
— И верно. — Луи опустился на стул.
— Давай посмотрим, что ты добыл, — сказала Фрида.
Луи вынул из конверта пачку фотографий и разложил их на столе. Профессор достал из своего портфеля большое увеличительное стекло и углубился в изучение снимков.
— Хм, любопытно, — проговорил он спустя некоторое время. — Вот записи на немецком языке: теория чисел. И обратите внимание на подпись — некий Карл Франк. А здесь, насколько я могу судить, записи на румынском и польском языках. Но большинство бумаг всё же на немецком. Особенно примечательны те страницы на немецком, рядом с которыми находятся те же уравнения с комментариями на французском.
— Знаете, профессор, — вежливо начал Луи, — мой знакомый, который сделал эти снимки, сказал, что расположение уравнений и комментариев сходно и даже шрифт пишущей машинки похож.
— Ваш друг весьма наблюдателен, — сказал Ален Ру.
— Ему бы польстил ваш комплимент, — ухмыльнулся Луи.
— Что же, — сказал Ален Ру, задумчиво крутя в руках увеличительное стекло, — профессор Ганс Друлинген, — декан произнёс имя с нескрываемым отвращением, — похоже, он каким-то образом заполучил чужие математические работы, а теперь переводит их на французский язык и выдаёт за свои собственные.
Он помолчал, затем деликатно поинтересовался:
— Полагаю, это не все бумаги.
— Верно сечёшь, — сказал Хорёк Луи на деланном уличном говоре. — Это лишь малая часть из той нычки.
— Так-так. Неплохо бы нам получить остальное.
— Нам? То есть мы с моим другом делаем всю грязную работу, а вы получаете готовенькое?
В разговор вмешалась Фрида:
— Профессор, боюсь, вы не очень хорошо представляете себе, как устроен этот мир.
— Может быть, — сказал Ален Ру. — Но я способен оценить предоставленные результаты. И я впечатлён, браво. — С этими словами декан математического факультета протянул руку Хорьку Луи, тот ответил неуверенным рукопожатием и смущённо улыбнулся.
— Небольшая премия для тебя и твоего друга, — сказала Гитта, передавая деньги Луи. — Будем на связи.
— Приятно иметь с вами дело, — ответил тот, прощаясь.
Вернувшись в университет, Ален Ру принялся беспокойно расхаживать по своему кабинету. Его угнетало то, что он узнал о Гансе Друлингене. «Некрасивая история, скандальная история, — думал Ален Ру. — Этот негодяй Друлинген присвоил себе чужие труды и легитимизировал плагиат в стенах нашего университета. Надеюсь, Бертран и его люди сумеют что-нибудь сделать…»
Не только у декана математического факультета зародились сомнения в отношении Ганса Друлингена. В то же самое время двое других преподавателей, посетивших лекцию коллеги, обсуждали эту тему в «Артистическом кафе».
— Ну так что, Эмиль, что скажете о последней лекции Друлингена?
— Минутку, сперва я должен промочить горло после столь сухого изложения. Этот Друлинген снова в своём репертуаре: писал формулы на доске, постоянно сверяясь с бумагами, кое-как ответил всего на пару вопросов и спешно ушёл.
— Знаете, его записи по символической логике напомнили мне работы Давида Гильберта. Или, возможно, это был кто-то из его учеников. Хотя, может, я ошибаюсь…
— А в следующем месяце, кажется, Друлинген будет читать лекцию по теории чисел. Впрочем, кто знает. Каждый раз у него что-то совершенно новое, причем из совершенно другой области. Но он избегает любой дискуссии. Просто бросает нам эти работы, словно кости собакам. «Вот теория, вот математические доказательства. Смотрите, а я пошёл».
— Занятно. Тот американец из Стэнфорда высказывался похожим образом.
— Что-то я разговорился. Пожалуй, хватит вина на сегодня.
— Как ваши студенты? Есть кто-нибудь подающий надежды?
— О, одна девушка из Румынии очень талантлива. Написала впечатляющую работу по периодическим функциям.
— Я слышал, она просто чудо.
— Да, и красива, и математически одарена. Удивительное сочетание, друг мой…
Инспектор Гаэтан Бертран вызвал в свой кабинет Фриду и Гитту, чтобы услышать их подробный отчёт.