По крутой металлической лесенке из головной кабины к ним спустился старший пилот, заслуженный летчик-испытатель.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — отрапортовал он, и давние знакомцы крепко пожали друг другу руки.
— К старту готовы?
— Все на месте. Только вас ждем.
— Тогда с богом.
Матейченков махнул рукой, шофер понимающе кивнул и машина отъехала, разминувшись с огромным бензовозом.
Узкие перила трапа были мокрыми от утренней росы и приятно холодили руку.
Генерал снял фуражку, постоял несколько мгновений, подставляя голову порывистому ветру и как бы прощаясь с Подмосковьем. Невольно всплыли в памяти полузабытые строки, которые врезались в память в далеком детстве, на Владимирщине:
Захлебнешься в картавом хлещущем громе.
От концлагеря что-то в аэродроме.
Это чья же выдумка и потреба?
Путь отсюда один — в хмурое небо.
И впрямь, путь отсюда один — только в небо, — подумал он, оглядывая дальнюю линию глухой ограды.
В салоне было полутемно — он освещался только скудными отсветами аэродромных фонарей. Но внутреннее расположение было Матейченкову хорошо знакомо. Он выбрал себе место близ иллюминатора, устроился поудобнее, тщательно пристегнул ремни.
В тот же миг турбины взревели, и вот уже земля косо провалилась вниз, перед тем вздыбившись почти вертикально. Иллюминатор тут же плотно завалила седая вата облаков.
В салоне потемнело.
Генерал включил над головой дежурный свет и, открыв дипломат, с которым никогда не расставался, углубился в отобранные документы, которые не успел просмотреть дома.
Несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось — сказывалось нервное напряжение. В то же время во всем теле чувствовалась легкость, пружинистость. Он достал термос с крепчайшим кофе, заботливо уложенный женой, поставил рядом на свободное сиденье.
В судьбе каждого человека выпадает минута, когда жизнь, и доселе не очень-то спокойная и безмятежная, вдруг стремительно меняет русло, словно взбесившаяся река, и вот уже человек «из мира прозы брошен в невероятность». Словом, как заметил классик, и сам летишь, и все летит…
Появляется новая точка отсчета, а с нею — и новые линии координат.
В жизни Ивана Матейченкова таких точек было немало.
И одной из них, быть может, наиболее важных, послужил Указ Президента РФ от 15 апреля 1999 года о назначении генерал-полковника Ивана Ивановича Матейченкова главнокомандующим воинскими частями, дислоцированными в Северо-Кавказском регионе.
И Ивану Матейченкову — в который раз! — приходилось осваивать новый пласт жизни, вникать в сложное переплетение жизненных интересов, наводить порядок и общественное спокойствие в горячей, даже м ожно сказать, перегретой точке.
В день назначения И. Матейченкова, 15 апреля, и. о. премьер-министра правительства России Сергей Степашин провел встречу с кандидатами на пост президента Карачаево-Черкесии — Владимиром Семеновым и Станиславом Деревым, которых для этого специально пригласили в Москву.
Встреча проходила в кремлевском кабинете Сергея Вадимовича. Оба претендента прибыли строго в назначенное время, появились вместе, хотя особо нежных чувств друг к другу не питали.
Секретарь пригласил обоих.
Степашин вышел им навстречу из-за стола, дружески пожал руки и пригласил за круглый столик в углу, на чашку кофе.
— Может, на рюмку кофе, Сергей Вадимович? — произнес Станислав Дерев. Мэр Черкесска старался держаться уверенно, хотя в его поведении чувствовалась некоторая нервозность.
Степашин улыбнулся:
— Можно и рюмку.
— Важна не форма, а содержание, — поддержал разговор бывший главком сухопутных войск России Владимир Семенов.
Они сели втроем за столик, по просьбе хозяина кабинета быстро и ловко накрытый секретарем.
— Как долетели? — поинтересовался Степашин, протирая очки кусочком замши.
— Тяжело, Сергей Вадимович, — пробасил Семенов, придвигая поближе чашку дымящегося кофе.
— А что?
— С транспортом у нас худо. Из Черкесска самолеты сто лет, почитай, не летают…
— До Минвод добрались спокойно, машиной, — продолжил рассказ своего конкурента Станислав Дерев. — А дальше начались чудеса. Один рейс на Москву отменили, другой отложили…
— На неопределенное время, — вставил Семенов.